Она вспомнила, как он ехал через Вади-аль-Хамама, как насиловал ее, вспомнила день, когда он пришел за Мисром, и почувствовала слабость в коленях. Он был шагуном, и он с легкостью ее победил. Глупо было бросать ему вызов.

Кусты затрещали совсем рядом. Она увидела за деревьями что-то белое – его коня. Это был он, шагун, и он направлялся к ней.

Черный всадник. Кошмарный любовник. Отец Мисра. Она представила себе Моуфика и аль-Джахеза.

– Получи! – выдохнула она. – За то, что ты сделал с моим отцом.

Она натянула тетиву, и рядом хрустнула ветка. Конь поднял голову, прядая ушами. Стрела вонзилась в его горло, вместо того чтобы ударить в сердце шагуна.

Конь заржал и поднялся на дыбы, молотя копытами воздух. Всадник опрокинулся. Раздался судорожный вздох, когда он ударился о землю.

Вскочив, она выпустила еще одну стрелу. Стрела пронзила его джеллабу, на секунду пригвоздив к земле. В эту секунду Нариман послала последнюю стрелу.

Стрела скользнула по тазовой кости, оставив кровавую рану на правой ягодице. Он споткнулся, упал, снова со стоном поднялся.

Нариман выхватила саблю и двинулась вперед. В голове лихорадочно метались десятки слов, которые хотелось сказать, прежде чем убить его.

Он вытащил меч. Губы его изогнулись в напряженной улыбке.

Нариман осторожно шагнула к нему. «Нападу справа, с той стороны, где он ранен, – подумала она. – Он оглушен, и у него идет кровь. Он не сможет двигаться быстро, и я его измотаю».

– Лисичка, маленькая дурочка. Зачем ты сюда пришла? Чужие не приходят в Джебал. И никогда из него не возвращаются.

«Значит, я буду первой», – подумала она, но промолчала. На языке у нее вертелось множество слов, но ни одно так и не сорвалось с губ. Она приближалась к нему столь же безмолвно и неумолимо, как и он к ней перед тем, как изнасиловать.

Она нанесла три мощных быстрых удара. Он отразил их, но она заметила беспокойство во взгляде. Ведь этого не должно было случиться, она должна была пасть под его заклятиями!

– Нариман! Посмотри на меня!

Их взгляды встретились.

По телу пробежал огонь страсти. Но, к собственному удивлению, она не обратила на него никакого внимания. Воспользовавшись тем, что шагун на мгновение отвлекся, она ударила саблей, оставив порез на его щеке.

Он побледнел. Глаза его округлились. Он не мог в это поверить.

Она ударила еще раз. Он парировал удар и сделал выпад, едва не достав ее. Теперь он знал, что имеет дело уже не с маленькой девочкой.

Он отбил ее атаку, затем отступил. Он издал странный пронзительный звук, хотя губы его не шевелились. Зашумели листья, поднялся холодный ветер. Острие сабли Нариман начало плавиться, словно свеча на солнце. Переложив саблю в левую руку, она вытащила кинжал и метнула, как учил Моуфик.

Кинжал ударил шагуна в левое плечо. Он пошатнулся. Холодный ветер утих. Нариман выставила перед собой искореженную саблю. Шагун смотрел со страхом.

Выдернув кинжал из раны, он снова издал тот же звук. Его раны начали затягиваться.

Неожиданность была лучшим оружием Нариман, но судьба лишила ее и этого. Впервые она испугалась, что противник может оказаться сильнее.

Она снова яростно атаковала. Он попятился, споткнулся, упал. Она успела нанести несколько ран, прежде чем он поднялся.

Но теперь к нему вернулась прежняя уверенность. Она не могла его убить. Он улыбнулся. Стрела, сабля и кинжал. Она исчерпала весь арсенал. У нее еще оставался яд, но станет ли шагун его пить? У нее была гаррота, которую подарил ей солдат аль-Джахеза – отчасти в знак любви, отчасти как доброе пожелание. Но будет ли он стоять на месте, дав ею воспользоваться?

Затрещали кусты. Она быстро обернулась:

– Миср, я же тебе говорила…

Шагун ударил ее, выбив из руки саблю. Крепко сжав пальцами ее подбородок, он повернул Нариман лицом к себе.

XVI

«Все пропало!» – кричало все внутри. Ей следовало послушаться аль-Джахеза и Моуфика. Огонь снова пылал в ней, и она не могла его остановить. Шагун медленно раздевал Нариман, наслаждаясь ее унижением.

Повалив ее спиной на камни и сосновые иголки, он улыбнулся и начал не спеша сбрасывать одежду. Миср стоял рядом, глядя на них и застыв от ужаса.

Заливаясь слезами, Нариман заставила себя зажмуриться. Она была так близка к победе! Если бы не сломанная ветка…

Она почувствовала, как он наклоняется к ней, ощупывает, входит в нее. Проклятье, как же она его ненавидела!

Она нашла в себе достаточно ненависти, чтобы попытаться его оттолкнуть. Но этого хватило лишь на мгновение. Он снова навалился на нее, прижимая ее руки к груди.

– Каркур! – плача, позвала она.

Шагун негромко застонал. Тело его напряглось, и он попятился. Заклятие, сковывавшее Нариман, теряло силу.

– Великая Смерть! – выдохнула она.

Он еще пытался сопротивляться, хотя его уже окутывало янтарное сияние с кровавыми прожилками. Рот его открылся, словно в крике, но из него доносился лишь хрип.

Нариман не могла на это смотреть.

Она не могла даже представить себе, что простой шагун, пусть и шагун из Джебала, победит Великую Смерть Каркура. Он лишь оттягивал неизбежное. Она поползла к брошенной одежде.

Миср что-то сказал, но она не в силах была взглянуть на него – слишком велик был ее позор.

– Мама, сделай что-нибудь.

Она наконец посмотрела туда, куда показывал Миср.

Лицо шагуна исказилось в жуткой гримасе. Мышцы на левой руке покрылись узлами, кость сломалась. Но на его теле осталось лишь единственное слабо мерцающее янтарное пятнышко.

Он победил Великую Смерть!

Ее охватил безотчетный ужас. Его ничто не могло остановить! В ярости схватив мертвый сук, она начала бить шагуна, словно дубиной. Миср подобрал палку и тоже замахнулся.

– Миср, перестань.

– Мама, он сделал тебе больно.

– Перестань. Я могу, но ты не можешь. – Глупо. Я могу убить его, но ты не можешь? Нет, некоторые вещи невозможно объяснить. – Отойди.

Она замахнулась еще раз. Шагун попытался заслониться сломанной рукой, но ему это не удалось. Удар повалил его на землю. Великая Смерть ползла по телу. Нариман ударила снова.

Он посмотрел на нее обреченным взглядом. Он не просил пощады, но ему не хотелось умирать. Он лишь смотрел на нее, и в его глазах не было колдовской силы, только страх, отчаяние и, возможно, сожаление. Он больше не был шагуном. Он был обычным человеком, умирающим раньше времени.

Дубина выпала из ее пальцев. Отвернувшись, она подобрала одежду:

– Миср, давай соберем наши вещи.