Элкстем на самом деле рассмеялся. Фиффенгурт пожалел о том, что сказал; глаза мужчины были немного безумными. Затем в рулевую рубку вошел Киришган.

— Эта пушка выбрасывает огонь, капитан, — сказал он, почти шепотом. — Жидкий огонь. Я видел, как такие устройства уничтожали целую корабельную команду за считанные минуты с расстояния в пятьсот-шестьсот ярдов.

Фиффенгурт сглотнул:

— Прямо сейчас над ней хлопочут десять или двенадцать ублюдков.

Селк кивнул:

— Они ее готовят.

Тем временем «Голова Смерти» продолжала стрелять из своих носовых орудий. Фиффенгурт наблюдал, как ядро разбило гребни двух волн, и в то же мгновение почувствовал глухой удар, когда оно ударилось об киль: душераздирающе, но не смертельно. Волны замедлили движение ядра, и облачный дуб отмахнулся от него.

Что, если бы волны пропустили треклятое ядро?

Он посмотрел на свой корабль и сразу увидел пятьсот моряков. Он был совершенно уверен, что знает все их имена. Не думай о том, что они сгорят. Не смотри на это. Конечно, он видел это с ужасающей отчетливостью, обожженные и корчащиеся тела этих мальчиков, которые никогда не сдавались, которых ничто не сломало, этих парней, которые доверили ему свои жизни.

— Ваше оружие не может пробить их броню, — сказал Киришган.

— Наши карронады могли бы.

Но большие карронады не были установлены на корме и не могли быть вовремя сдвинуты с места. Еще одна ошибка. Фиффенгурт прикусил костяшку большого пальца. Что же тогда? Дымовая завеса, чтобы сбить их прицел? Бесполезно при таком ветре. Слить пресную воду, набрать немного скорости? Нет, это будет недостаточно.

Уйти в Шторм?

Он все еще мог это сделать. Еще один галс, резко вправо, прямо в этот алый свет. Даже если «Голова Смерти» последует за ними, она не сможет атаковать. Свет был ослепляющим, хотя и не причинял никакого вреда или боли. И, судя по тому, с чем они столкнулись во время путешествия на юг, не было никаких причин ожидать плохой погоды. Только падение вперед, прыжок сквозь время.

Переступи эту черту и потеряешь все. Отдай приказ и никогда больше не увидишь Анни, никогда не узнаешь своего ребенка.

Еще один бум, и Фиффенгурт увидел, как человека сорвало с такелажа и унесло железным шаром над морем. Он упал по меньшей мере в трехстах ярдах от носа корабля. Такого Фиффенгурт никогда не видел за все годы своего плавания под парусом.

Затем Киришган указал на «Голову Смерти»:

— Вот! Посмотрите туда! Арпатвин это сделал!

Фиффенгурт поднял подзорную трубу. Полубак вражеского корабля горел. Высокие языки пламени окружили гигантскую пушку и потекли обратно по обоим направляющим. Длому разбегались и падали, их тела горели, как факелы. Несколько человек бросились в море.

— Это работа вашего мага, — сказал Киришган. — Он искал мысли этих канониров, и нашел. Он знал, что не сможет повлиять на них сильно или надолго. Но долго и не было нужно: только кратковременная неразбериха со спичками и этим ужасным топливом.

Пламя стекало по бронированным бортам судна. Пушка перестала стрелять. Вспыхнул кливер, а затем и бом-кливер над ним. Но пламя дальше не распространилось. Большая команда уже тушила пожар.

Рамачни вернулся в рулевую рубку.

— Благословенна твоя душа, ты нас спас, — крикнул Фиффенгурт.

— Ненадолго, — сказал маг. — После этого нападения Макадра даже не будет притворяться, что предлагает пощаду. И она не допустит никаких дальнейших ментальных атак. Как скоро мы доберемся до бреши?

— Если мы не сбавим скорость, то через тридцать минут.

— Тридцать минут! — воскликнула Оггоск. — Через тридцать минут эта стерва будет стоять здесь, на нашем месте, или эта лодка разлетится в щепки.

Она была права. Фиффенгурт увидел это в течение следующих пятнадцати или двадцати минут, несколько форм, которые могло принять разрушение.

Новые взрывы; новые снаряды, проносящиеся мимо, как фурии. Они уже пришли в себя.

Он подошел к поручням квартердека, борясь со своим телом и желанием вцепиться в штурвал, притвориться. Когда он убедился, что голос его не выдаст, он выкрикнул приказ своей команде. Резкий поворот на правый борт. В Шторм.

Они перетащили почти все содержимое спальни в центральную комнату. Они бегали с охапками книг и диаграмм, выбрасывая их, просеивая, возвращаясь за новыми. Они прочесали остатки письменного стола из липового дерева из штурманской рубки, осколки половиц, разбитые чашки и чернильницы, увеличительные стекла и чертежные принадлежности, тактическую классную доску Роуза, латунную плевательницу Элкстема.

— Вы почувствовали? — воскликнул Пазел. — Это было прямое попадание в корпус.

— Скользящее, а не прямое, — рявкнул мистер Драффл. — Брось этот мусор, Ундрабуст! Я же сказал тебе, что проверил его!

— А ты следи за своими треклятыми ботинками, — выпалил в ответ Нипс. — Ты чуть не наступил на Майетт.

Они принесли лампы, осветили друг друга. Они вытряхнули постельное белье, в котором лежала Таша. Они нашли кита из слоновой кости матери Пазела, которого в последний раз видели перед тем, как корабль достиг Брамиана; и бриллиантовую серьгу, которая могла принадлежать только Сирарис — Таша швырнула ее в стену.

— Мы снова меняем курс, — сказала Таша, ковыляя к иллюминатору. — О боги, он направляется прямо в Шторм!

Они отбросили в сторону матрас из конского волоса, остатки медной кровати. Они пинались и скреблись по развалинам, снова все проверяя, отмахиваясь от облаков пыли, режа руки.

Внезапно с верхней палубы донесся громкий коллективный крик. Полуночная тьма поглотила сияние Шторма.

Фелтруп завопил так, словно его сердце вот-вот разорвется: «Нет! Нет! Еще нет!» — и тут Энсил нашла ключ, застрявший под сломанной ножкой туалетного зеркала, все еще прикрученной к полу.

Он надвигался с востока, как разумное облако. Он раздулся, стал больше, чем залив Стат-Балфира, возможно, больше, чем сам остров, и летел прямо и стремительно, как стрела, к бреши в Красном Шторме. Киришган издал пронзительный крик и отвернулся. Рамачни смотрел, но его крошечное тельце дрожало.

Рой Ночи. Герцил посмотрел на то, что взметнулось ввысь несколько месяцев назад, когда Арунис держал Нилстоун. Когда Рой выпрыгнул из Реки Теней, он был размером не больше маленькой рыбки. Непристойный, твердый, извивающийся, как клубок черных червей. Сначала он достиг «Головы Смерти», и только тогда Герцил понял, что Рой находится ниже верхушек мачт. Он обтекал самые высокие реи, и те моряки, которые не нырнули в море, были проглочены им; двигаясь по такелажу корабля,