основы, которые привели меня к этому этапу, и время от времени предоставляли уступки, в которых я нуждался, и ребятам, с которыми я тренируюсь каждый день недели, особенно трем моим самым близким друзьям и товарищам по команде клубного уровня: Гибсу, Фели, Хьюи. Меня бы здесь не было без их поддержки, так что сегодняшнее выступление было для них.

— Что ж, в довершение к замечательной победе в серии, ты также сегодня лучший игрок матча. — Ведущий повесил медаль на шею Джонни и пожал ему руку. — Поздравляю, Джонатан.

— Вообще-то, я хотел упомянуть еще одного человека, если можно? — сказал он ей, все еще пожимая ей руку.

— Конечно.

— Я хотел бы поблагодарить свою девушку за ее безусловную любовь и поддержку. Восстановление после травмы было похоже на катание на американских горках, и я могу честно сказать, что меня бы сегодня здесь не было без ее яростной поддержки. — Сжимая в руке медаль, он посмотрел в камеру и слегка встряхнул ее, прежде чем сказать: — Шэннон, я люблю тебя, и я скоро буду дома.

— Ого! — Кэти взвизгнула, вскакивая со своего места. — Шэн, ты знаменита!

— К черту это, я знаменит! — Хьюи ликовал. — Он назвал мое имя. — Повернувшись к Фели, он ухмыльнулся. — Гребаная кепка, да? Что за легенда.

— Я знаю, — рассмеялся Фели. — Гибс выйдет из себя, когда посмотрит это в ответ.

— Да, этот парень гладкий, — неохотно вздохнула Лиззи. — Я сделан изо льда, но здесь я немного таю.

— Да. — Быстро кивнув, я просто уставилась на экран, чувствуя, как мое сердце колотится со скоростью сто миль в час.

Шэннон, я люблю тебя, и я скоро буду дома…

Шэннон, я люблю тебя…

Я скоро буду дома…

Я не осознавала, что хватаюсь за грудь, пока Лиззи не схватила меня за руку. — Дыши, Шэннон, — усмехнулась она. — Он возвращается домой.

— Он возвращается домой, Лиз. — Прикусив губу, я улыбнулся ей. — Он действительно возвращается домой!

79

МАЛЬЧИКИ В ЗЕЛЕНОМ

ДЖОННИ

Регби объединило нашу страну с севера на юг, с востока на запад. В течение восьмидесяти минут не было ни границ, ни политики, о которых стоило беспокоиться. Мы были единой нацией, стоявшей за спинами двадцати трех человек, идущих в бой. Мы были единым целым, и это само по себе было гребаным достижением.

Призыв Ирландии хором прокатился по стадиону, вызвав шквал мурашек у меня по коже. Головы были высоко подняты, эмоции переполняли, нервы на пределе, но мы выстояли, объединившись. Человек из Ольстера с человеком из Коннахта, человек из Лейнстера с человеком из Мюнстера, изгнанники и гибриды, тренеры и дрессировщики, задняя комната и наши семьи, под крики людей, когда мы оставляли свой маленький след в истории Ирландии, когда мы стояли вместе, прокладывая путь и открывая возможности для лучшего будущего. Уважение на небывало высоком уровне, мы стояли вместе, мы работали вместе друг для друга и ради гордости нашего народа — для всего народа.

Ирландские болельщики были лучшими болельщиками в мире. Весь гребаный мир признал этот подвиг. Не имело значения, какой вид спорта или повод. Они прилетали беспилотниками, невзирая на погоду, и невзирая на счет в конце восьмидесяти минут, они возвращались на следующей неделе. Вот в чем все дело. Эти люди заставили чувство гордости выплеснуться из моей груди. Мы играли за них, за нашу страну, друг за друга.

Сегодня был самый гордый момент в моей карьере. Я надел эту любимую зеленую майку с номером 13. Я отдал все, что у меня было, своим товарищам по команде, я оставил все это на поле, и в конце восьмидесяти минут последней игры тура мы одержали победу над Фиджи.

Вымотанный до предела, я заставил свое тело подчиниться зову сердца — сердца, которое требовало, чтобы я, черт возьми, оставался на ногах и не рухнул кучей на пол, — когда я вышел из автобуса и направился в отель команды с моей медалью "Человек матча", болтающейся у меня на шее.

Во главе с моими товарищами по команде и с флангов от них я покинул убежище нашего автобуса и оказался в абсолютном хаосе, который царил после ночного международного матча. Будучи самым молодым и наименее опытным человеком в команде, я последовал примеру своих товарищей по команде, держа голову высоко и глядя прямо перед собой, пытаясь выглядеть незатронутым безумием, хотя на самом деле меня трясло внутри.

Стаи фанатов кричали мне в лицо, дергали за одежду, прикасались ко мне, как будто мое тело было гребаной общественной собственностью, когда нас проводили через двери отеля и мы столкнулись в фойе с еще большим количеством орущих, несгибаемых фанатов. Мне в лицо тыкали телефонами и камерами, майками и кусками мятой бумаги. Репортеры выкрикивали мое имя, а затем отвлекались на моего капитана, когда он отвечал на их вопросы. Я проигнорировал прессу, вместо этого обратив свое внимание на фанатов. Улыбаясь фотографиям, я подписывал каждую футболку, буклет матча, плакат и лист бумаги, которые мне бросали, заставляя себя не морщиться, когда бесчисленные пары губ касались моих щек.

— Джонни, ты был великолепен!

— Сегодня я остановлюсь в номере 309.

— Кавана, можно тебя сфотографировать?

— Я буду в баре позже.

— Поздравляю с твоим первым стартовым титулом, парень.

— Боже, он такой чертовски сексуальный!

— Каково это, когда тебя сравнивают с величайшим центром Ирландии?

— О боже мой, он посмотрел на меня!

— Как ребрышки после того позднего подката?

— Мой ребенок любит тебя — ты можешь сфотографироваться с ним?

— Полные восемьдесят минут, две попытки, и "человек матча", как ты себя чувствуешь?

— Посмотри на его размеры в реальной жизни!

— Твоя мать, должно быть, гордится тобой, парень.

— Это ключ от моей комнаты, большой мальчик…

— Ты гордишься собой?

— Я люблю тебя, Джонни Кавана!

Чувствуя себя разбитым и не в своей тарелке, я не сводил глаз с маркера в своей руке, изо всех сил стараясь оставаться профессионалом, когда нацарапывала свое имя на мяче для регби для маленького мальчика.

— Тебе понравилась игра? — Спросил я его, не обращая внимания на группу женщин, пытавшихся приставать ко мне. — Да?

— Ты мой любимый, — ответил он, улыбаясь мне. — Я хочу быть таким, как ты, когда вырасту.

Черт.

— Спасибо, что пришел, — сказал я, останавливаясь, чтобы быстро сфотографироваться с ним и его матерью, прежде чем ускользнуть, не в силах продолжать этот фарс еще минуту. Звезды плясали у меня перед глазами, мешая четко видеть, пока я пробивался сквозь толпы, чтобы добраться до места назначения.

Чтобы добраться до моего отца.

Я