И с этими словами он выгреб из кармана кучку разноцветных камушков и высыпал их на стол.

– Вот эти розовые – аккурат то, что надо! Класть лучше в кармашек на груди, поближе к сердцу, стало быть…

– Гришка! – воскликнул капитан Хиббит. – Цены тебе нет! Вот что значит настоящий гном!

Он схватил кавалера Грикардоса в охапку и расцеловал в обе щеки – вернее, в скулы, где растительности было поменьше. Гном смущенно захихикал и отстранился, не будучи, видимо, привычным к таким немужественным выражениям эмоций.

Михаил Анатольевич тем временем провел ладонью над камушками и одобрительно кивнул.

– Чистая магия!

– Значит, вопрос решен? – Антон взглянул на Кароля. – Теперь-то ты согласен пойти к Алиэтте?

Тот помолчал пару секунд, потом кивнул.

– Согласен.

Но особенной радости в его ответе не прозвучало. Про себя капитан Хиббит подумал, что для Антона эта дьяволица, кажется, все еще Алиэтта, а не дама фон Мей, и, значит, камушки гнома действительно будут очень кстати…

Эта мысль не оставляла Кароля и позднее, когда они уже покинули жилище кавалера Грикардоса и перенеслись вчетвером в центр города.

Местонахождения Акантовой улицы, где проживала Алиэтта фон Мей, он не знал и потому не мог телепортировать своих спутников прямо к ее дому. Пришлось нанимать экипаж. Кучер сказал, что это «тут, за углом», и, пока они ехали до того угла, капитан Хиббит то и дело посматривал на Антона, ища в выражении его лица признаки какой-нибудь необычной мечтательности. Ничего не нашел, но не успокоился. И решил пойти другим путем.

…Вероника, как всегда, с любопытством смотревшая в окошко, неожиданно услышала у себя в голове знакомый голос. Голос этот произнес: «Тук-тук-тук, Вероника Андреевна. Можно к вам?» и умолк.

В полном изумлении она отвернулась от окна и бросила взгляд на Кароля. Тот с безмятежным видом глядел в потолок. Потом чуть скосил глаза на сказочницу и подмигнул.

«Да, это я», – снова услышала Вероника его голос.

«Чего вы хотите, капитан Хиббит?» – растерянно спросила она, снова поворачиваясь к окну.

«Если коротко, то я беспокоюсь, – отвечал он. – Антон Николаич изрядно действуют мне на нервы, не скрою, но это еще не повод махать на них рукой. Тем более, что это ваша, в некотором роде, собственность. И у меня к вам просьба…» – Капитан замялся, и Веронике пришлось спросить: «Какая просьба?»

«Приглядите за ним, – неохотно продолжил Кароль. – Вчера его хорошенько шарахнуло по мозгам, когда вы чуть не свалились в пропасть… чары развеялись. Но сегодня, когда дьяволица вновь возьмется за дело, все может вернуться на круги своя. Будьте бдительны. И если заметите что-нибудь такое… ну, не знаю. Вы сами женщина… он любит вас… так сделайте что-нибудь! Как вчера… поцелуйте, изобразите пылкие чувства… что угодно, только бы он отвлекся на вас. Это не будет грехом, скорее ложью во спасение».

«Вчера это было правдой…» – Вероника почему-то разозлилась на капитана Хиббита. «Неважно, – перебил он ее, не дав закончить мысль. – Главное – сделать это и сегодня. Хорошо?» «Хорошо, – без всякой охоты сказала Вероника. – Я за ним пригляжу. А вы…»

На сей раз она сама не закончила фразу. Капитан отключился – это почувствовалось в тот же миг. Возникло мимолетное ощущение пустоты и холода…

Все тут же и прошло, но Вероника осталась в полном смятении. Внезапное чувство обездоленности, пусть и недолгое, успело поразить ее до глубины души.

Неужели это прикосновение его мысли было таким теплым и живым, что без него ей сразу стало холодно?

Или так всегда бывает после телепатического общения?

Немного опомнившись, она покосилась на Овечкина. Попробовать, что ли, поговорить и с ним? Чтобы проверить… Как же это делается? Как позвать?..

Она попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались.

И в этот момент экипаж остановился, кучер прокричал:

– Акантовая улица!

Проверку пришлось отложить на потом…

Дама фон Мей оказалась дома. Как будто ждала их.

И была так рада, так рада…

В том, что она будет рада, капитан Хиббит не сомневался.

Но вот чего он никак не ожидал, пребывая в неизбывном беспокойстве за своих спутников мужского пола, так это того, что у Алиэтты фон Мей окажется в наличии еще и брат…

Красавец-вампир встретил их на втором этаже, в большой гостиной, отличавшейся необыкновенной изысканностью обстановки.

Все здесь, от паркета до штор, было явно изготовлено на заказ в лучших мастерских Шеморы. Интерьером занимался не иначе как самый модный дизайнер, если в столице Киникеи водились таковые. Да и вообще дом Алиэтты фон Мей был не чета домам остальных квейтанских наблюдателей. Она занимала двухэтажный особняк целиком, и похоже было, что строили его вовсе не киникейцы – окна, которые в их стране повсеместно делались похожими на бойницы и маленькими, для защиты от вечного холода, в этом доме оказались более чем приемлемой величины. Арки их начинались от пола и заканчивались под самым потолком. Дама фон Мей как будто не стремилась скрывать свое чужестранное происхождение…

В этот день она понравилась Каролю ничуть не больше, чем накануне. И дом ее капитану не понравился, со всей его красотой и изысканностью, и огромные окна не вызвали у него восхищения. И запах специфических благовоний был ему не по душе, и бальзам, который дама предложила гостям добавить в кофе – кофе, кстати, оказался настоящим, не тем суррогатом, который им приходилось пить в Маго, да и здесь, в Тариане.

А пуще всего капитану Хиббиту не понравился ее брат.

Кавалер Эдмон, магистр Конкайт, был чрезвычайно хорош собой и наделен не меньшей соблазнительной притягательностью, чем его сестра.

Что там зеленые глаза, что там алый рот – «лук Амура», что там темно-рыжая грива волос, широкие плечи и тонкая талия – все это мелочи! Мало ли на свете существует красивых мужчин? Беда заключалась в том, что от этих самых глаз, этих губ, от всей стройной и гибкой фигуры кавалера Эдмона исходили прямо-таки зримые волны любовных чар. Этот негодяй просто светился ими!

Капитан Хиббит при виде его мгновенно позабыл об Антоне и Михаиле Анатольевиче. В конце концов, те были предупреждены и имели при себе амулеты. А вот Вероника…

Пока пили кофе и вели светскую беседу, он украдкой бросал на нее встревоженные, испытующие взгляды. А она не сводила глаз с кавалера Эдмона.

Надо отдать должное, держалась сказочница безупречно. Взор ее был ровен и чист, лицо – спокойно, голос звучал, как всегда.

Не совсем, как всегда. Слишком сдержанно. И когда кавалер Эдмон, сказав, что никогда не видел таких удивительных, меняющих цвет глаз, как у нее, вдруг взял и поднес ее руку к своим алым губам, от лица Вероники медленно отхлынула вся кровь.