Хозяин ринулся к сковородкам.

– Говорите сразу – есть будете?

– Есть мы не хотим, спасибо, – откликнулся Кароль. – Но кое-кто из нас валится с ног. Где можно прилечь?

Гном недоуменно выпятил нижнюю губу – оказалось, рот у него тоже был, надежно укрытый в зарослях бороды, – и ткнул рукою в ближайшую лиственную кучу.

– Места навалом!

– М-да, – сказал Кароль, обозревая указанный предмет. – Для твоих нынешних дружков, может, и навалом… Ладно, напрягу последние силы.

Он покрутил головой, разминая шейные позвонки, затем вздохнул и сосредоточился.

Секунда, вторая, третья… и листья по углам зашевелились, стянулись плотнее и преобразились в толстые тюфяки. Ветхие одеяла стали простынями, сверху с потолка на них откуда-то обрушились подушки, следом посыпались новые одеяла – шерстяные, в щегольских белоснежных пододеяльниках.

– Ну ты даешь, – сказал Грикардос. – Я на такое и лечь-то побоюсь!

– Извини, – вздохнул Кароль. – О тебе не подумал. Ложитесь, ребята. Мы тут с Гришкой еще посидим, поболтаем.

Михаил Анатольевич без разговоров стянул с себя пальто, скинул ботинки и залег на один из тюфяков. И мгновенно заснул.

Антон последовал его примеру и занял второе ложе.

Вероника недоверчиво потрогала третий и последний тюфяк. Все-таки капитан Хиббит умеет… Только куда ляжет он сам, и куда денется хозяин?

Она оглянулась на Кароля.

– Ложитесь, ложитесь, разберемся, – успокаивающе сказал он, встретившись с ней глазами. И отвернулся.

– Давай свои кружки, Гринечка!

Гном захлопотал вокруг стола. А Вероника, скинув шубку, забралась под одеяло и устроилась на боку так, чтобы видеть их обоих.

Спать ей не хотелось – тревожили мысли. В этой глуши, за городом, под землей, казалось, можно не тревожиться ни о чем. Приняты все меры предосторожности… но сказочнице уже плохо верилось в то, что для их четверки может найтись на свете хоть одно надежное место, где их не достанет таинственный маг со шрамом…

В жилище кавалера Грикардоса сладко пахло дымком, влажным деревом, жухлой осенней листвой. Освещало его только пламя, жарко пылавшее в печке. Оранжевые отсветы гуляли по гладким плитам стен, играли на топорной физиономии гнома, на тонком, живом лице Кароля, вспыхивали золотыми огоньками в глазах обоих…

Они говорили вполголоса, чтобы не мешать спящим, но подземелье было невелико, и Веронике не приходилось напрягаться, чтобы слышать каждое слово. Поначалу, когда капитан вновь завел разговор о своем ненаглядном тинтаре, она особенно и не прислушивалась. С интересом рассматривала гнома сквозь неплотно сомкнутые ресницы, любовалась игрой света на боках глазурованных глиняных кружек, в которые капитан Хиббит кощунственно наливал свой любимый коньяк – и отнюдь не по глоточку… Но очень скоро собеседники заговорили о другом.

– Не знаю я ничего про твой тинтар, – сказал гном. – В городе не бываю, нечего мне там делать. Квейтанцев, само собой, не вижу. Тебя-то видеть как рад, ты даже не представляешь! И вообще ты меня вовремя застал. Уезжаю я.

– Куда это? – недовольно спросил Кароль.

– Скопил деньжат, в горы хочу податься. Не гномье это дело – в дуплах жить.

– В какие горы, Гришка?

– Есть же тут какие-нибудь горы? Где тот же тинтар добывают, например?

– Ах, Гришка, Гришка, – капитан покачал головой. – Знаю я, о чем ты думаешь. Есть тут, конечно, горы, только нету в тех горах гномов. Что ты там один будешь делать?

– Гномов нет? – изумился Грикардос. – Господи, что за страна! Если бы ты знал, Кароль, как я хочу домой…

Он подпер всклокоченную голову руками, хлюпнул носом.

– Эй, – сказал капитан Хиббит, – ну-ка, не хныкать! Я попытаюсь тебе помочь. Дай мне только самому добраться до Квейтакки…

– И что ты сделаешь?

– Всё, – сказал капитан Хиббит. – Ты мне веришь?

– Верю, – вздохнул гном. – Наливай…

Веронику поразило выражение глубокого сострадания, появившееся вдруг на лице капитана Хиббита, когда тот взглянул на понуренную голову гнома. Словно Кароль и сам очень хорошо знал, что такое тоска по дому…

«Тонко чувствующий, все понимающий», – вспомнила она слова Овечкина. И закрыла глаза, поспешно отгоняя явившуюся следом непрошенную мысль – неужели капитан Хиббит способен понять даже то, что происходит с нею? Когда она сама этого не понимает?..

…Постепенно их тихие голоса все же убаюкали Веронику.

И всю ночь ее преследовал довольно неожиданный сон. Событий этого сна наутро припомнить она не могла. Но хорошо помнила, что то и дело появлялся в нем белокурый маг с карими глазами и шрамом на левой щеке. Молча взглядывал на нее и исчезал…

* * *

Когда Вероника проснулась, все уже были на ногах.

Кавалер Грикардос варил на своей печурке кашу. Остальные сидели за столом и вполголоса обсуждали, чем займутся сегодня. Капитан Хиббит уверял, что скрываться ему больше нет смысла – дама фон Мей знает, что он в Шеморе, а, следовательно, об этом очень скоро узнает и Стража. Если еще не узнала. Поэтому к даме Лестриу они вполне могут наведаться вдвоем с Овечкиным, оставив Антона и Веронику Андреевну под присмотром Кутерьмы.

Мнения сказочницы никто не спрашивал, и к тому времени, как Вероника, ополоснув лицо над тазиком с водой, выданным кавалером Грикардосом, тоже села за стол, вопрос был решен.

– Посидите, покалякаете с Гришкой, – сказал ей Кароль. – В кои-то веки приличная компания… он, поди, уже и забыл, какие бывают нормальные люди.

Гном так обрадовался этому решению, что спорить Вероника не стала. Да и прав был капитан Хиббит, как всегда… выследить их могли только по ее заклятию, и лучше ей было не высовываться.

После завтрака Михаил Анатольевич на всякий случай окружил своей фирменной защитой все жилище Грикардоса.

А Вероника, пока он занимался этим, вспомнила свой сон и призадумалась. Что бы могло означать сие назойливое явление белокурого мага? Отражение ее беспокойных мыслей? Или он уже знает, где они спрятались? В толковании сновидений она была не сильна. Но в том, что обладает способностью видеть вещие сны, не сомневалась. И нынешнее видение вполне могло означать, что все их меры предосторожности излишни. Преследователь гораздо сильнее в магии и Овечкина, и Кароля, вместе взятых, и явлением своим хотел показать, что напрасны старанья от него укрыться…

Пока сказочница пребывала в сомнениях, стоит ли рассказывать об этом своим спутникам или не стоит, Кароль с Овечкиным уже собрались в путь. Еще раз велели им с Антоном не высовываться и дружно телепортировались к месту проживания дамы Летиции Лестриу.

Но не прошло и получаса – кавалер Грикардос только-только разговорился, вдохновенно повествуя о своих любимых горах, – как они вернулись. И вернулись, как и опасались накануне, с дурными вестями.