Но несмотря на то что все было хорошо подготовлено, Борзилов поднял по тревоге роту разведбатальона, которая прибыла с его колонной, и направил ее к месту засады. И эта рота весьма нам пригодилась, только не для боя, а для конвоирования многочисленных пленных. Пришлось для их размещения сооружать загон из бревен, эту работу выполнили сами же пленные. По углам этого сооружения поставили по бронеавтомобилю БА-20. В этот же загон переместили пленных из барака, так как нам нужно было место для организации штаба и отдыха для бойцов. Все эти работы проводились параллельно с основной – разгрузкой платформ немецкого эшелона и помещением на место их техники наших танков и бронеавтомобилей. Работа шла медленно – оставалась всего пара мостков для погрузки техники, остальные убыли вместе с первыми волнами десанта. Погрузка шла менее энергично, чем когда загружали полк Тяпкина, даже после того как мастера дополнительно сгоношили мостки из бревен. Словом, медленнее, чем хотелось, но техника загружалась; только когда уже начало смеркаться, эшелон тронулся в путь.

За это время пару раз удалось связаться с десантной группой майора Тяпкина: слышимость была паршивая, но ликующие выкрики Тяпкина разобрать было можно. Из всего услышанного, иногда совсем бессвязного, набора слов, можно было понять – операция идет вполне успешно, немцы не оказывают практически никакого сопротивления; пулеметы и орудия раскалились от огня, на гусеницы танков страшно взглянуть – они красные от крови; враг бежит, оставляя на улицах города сотнями убитых. Помощь группе требуется только в одном – не хватает людей для охраны гигантского количества пленных. Слова Тяпкина о безусловном успехе этого дерзкого рейда подтверждались и тем, что видели наши глаза: стоило взглянуть в сторону Сокулок, на небо над городом, светящееся от бушевавших на земле пожаров, а в закатных лучах солнца все это производило еще большее впечатление.

После отправки эшелона лихорадочная деятельность людей только усилилась, теперь все силы были направлены на рытье окопов и других оборонительных сооружений. Только немногие, а точнее, несколько артиллеристов, были освобождены от этой работы; они занимались учебой – осваивали трофейные пушки, снятые с остановленных поездов. Трофеи нам достались богатые – была масса интересных, с моей точки зрения, видов вооружения: во-первых, это, конечно, противотанковые пушки (в последнем эшелоне немцы перевозили целый дивизион, вооруженный новейшими 50-миллиметровыми противотанковыми пушками Pak-38); а также шесть 88-миллиметровых зенитных орудий – со всей этой техникой и разбирались сейчас артиллеристы. Это были свободные специалисты из гаубичного полка, лишившиеся своей материальной части, теперь они осваивали немецкие пушки. А так как артиллеристов на комплектование расчетов всех трофейных орудий не хватало, в формируемые батареи были направлены бойцы из роты регулирования. Самым трудным было подобрать расчеты к зенитным орудиям – на всю дивизию было всего лишь пять человек, которые раньше работали с 85-миллиметровой зенитной пушкой, на них и легла вся тяжесть в обучении бойцов стрельбе из трофейных зенитных орудий. Снарядов для этого дела не жалели, ими были полны вагоны, отцепленные от эшелона.

А еще из захваченных эшелонов были изъяты десять спаренных крупнокалиберных зенитных пулеметов; в дивизии возрождался зенитно-артиллерийский дивизион, вместо того, что за несколько дней до начала войны был отправлен на стрельбы под Минск, да так обратно и не вернулся. Перед нападением немецких самолетов дивизия осталась практически беззащитной: зенитных орудий не было вообще, а из пулеметов остались только счетверенные «максимы». Хорошо хоть не весь личный состав 7-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона отбыл на Минский полигон – несколько мастеров-оружейников осталось; кроме того, в дивизионной гауптвахте сидели за драку четверо зенитчиков из расчетов 85-миллиметровых орудий, и двое из них были классными наводчиками.

Обо всем этом мне поведал Борзилов. Командир дивизиона капитан Чикиров перед самой отправкой на стрельбы слезно просил комдива выпустить двух сержантов, так как они были лучшими наводчиками дивизиона, без них, мол, зенитчики не смогут показать, на что способны, и это перед комиссией из округа. Но Борзилов тогда был очень зол на зачинщиков драки, он вообще еле удержался, чтобы не отдать этих горе-сержантов под трибунал, а теперь был этому несказанно рад – и тому, что не отдал под трибунал, и тому, что не внял просьбам капитана и оставил проштрафившихся бойцов на «губе». Теперь хотя бы две трофейные зенитные пушки смогут метким огнем отогнать немецкие бомбардировщики; сегодня их не было видно, но завтра наверняка люфтваффе бросит все свои резервы… да что там резервы – все самолеты с ближайших аэродромов полетят бомбить наглецов, покусившихся захватить тыловые города великого Рейха. Всей своей мощью люфтваффе постараются облегчить наземным силам решение задачи по деблокированию самой важной артерии, которая снабжает и питает 3-ю танковую группу. Все это понимали, поэтому бойцы и командиры осваивали трофейное оружие как заведенные, молча и без перекуров.

Всю эту подготовку зенитчики вели не у всех на виду, они расположились на лесных полянах вдоль железной дороги – самая дальняя из них находилась в полутора километрах от склада лесоматериалов. Новоявленные противотанкисты тренировались на боевых позициях, перекрывающих танкоопасную полосу со стороны границы – именно туда наш военный совет, состоящий из комдива, начштаба дивизии и меня, решил направить трофейные противотанковые пушки, только, к сожалению, не все. Только на восемь орудий удалось набрать расчеты, на остальные не хватило людей – не было наводчиков и командиров орудий, а подготовить новых не представлялось возможным.

Вблизи складов лесоматериалов тренировались водители и пулеметчики. Да, вот именно – будущие механики-водители и пулеметчики колесно-гусеничных бронетранспортеров «Ханомаг». Двенадцать этих прекрасных боевых машин мы сняли с захваченных эшелонов. У меня все еще было в памяти, как во время финской войны подобного типа бронетранспортер помог нам разгромить намного превосходящие силы противника. Тогда мои две роты тоже были, можно сказать, в окружении финской армии, и трофейное оружие помогло нам не просто выжить, а наголову разбить врага. Вот и сейчас, как только я увидел эти бронетранспортеры, сразу же распорядился подобрать на каждый из них экипаж. Для этого не пришлось даже снимать с действующей техники людей, в дивизии были для этого кадры – существовали небольшие курсы по подготовке механиков-водителей; вот инструкторы этой школы, а также танкисты, потерявшие свою технику, и стали механиками-водителями бронетранспортеров. Тяжелее пришлось с подбором пулеметчиков, но в конце концов и эту проблему решили.

Конечно, эти бронетранспортеры в предстоящей оборонительной операции были нам не нужны, но вот, допустим, для наступления на Варшаву они очень бы пригодились: можно было бы неожиданно появиться в немецких порядках на их же боевой технике – именно так мы действовали в финскую войну. Кроме того, я собирался убыть из расположения 7-й танковой дивизии ночью, и в окружении этих бронированных машин двигаться по ночной прифронтовой дороге было намного безопаснее, а значит, можно было спокойно выспаться. Мой организм находился уже на грани истощения, я чувствовал – еще немного, и просто упаду в обморок от усталости.