способна объяснить центральные события. Можно ли справедливо оценить воцарение террора (1793-94 гг.) во Французской революции, если, подобно Ипполиту Тейну (1828-93 гг.), упустить из виду ключевую роль внешней военной опасности в легитимации событий? Впервые французская революция была рассмотрена в международном (европейском) контексте с удивительным опозданием: прусским Генрихом фон Зибелем в его "Истории революции" (1853-58 гг.), а во Франции только после 1885 г. историком Альбером Сорелем. Однако эта точка зрения так и не стала доминирующей; она не раз забывалась, а затем вновь всплывала в памяти.

Долгое время в исторических работах, посвященных Американской революции, также присутствовало национальное самолюбование, часто известное в США как празднование американской «исключительности». Считалось, что восставшие жители Новой Англии отвернулись от коррумпированного Старого Света и в своей нетребовательной изоляции создали государство, отличающееся уникальным совершенством. Поскольку большинство революций считаются уникальными как их героями, так и последующими историками, сравнение между революциями, которое всегда выставляет все на первый план и развеивает миф об уникальности, не играло особой роли, пока философы истории и ряд социологов наконец не стали относиться к этому серьезно.

Мнение о неадекватности изолированного рассмотрения великих революций саттелитов 1800 г. в Европе и Америке имеет два источника. Начиная с 1940-х годов ряд историков, особенно в США и Мексике, стали рассматривать историю Нового Света как единое целое. По их мнению, элементы общего опыта объединяли различные истории заселения и колониального господства. Затем в 1950-1960-е годы начинает формироваться представление об "атлантической цивилизации", которому в разгар "холодной войны" некоторые авторы придали ярко выраженный антикоммунистический или даже антиевразийский оттенок: предполагалось, что "Запад" каким-то образом распространился за океан. Но не обязательно было следовать этому идеологическому спуску, чтобы понять, что трансатлантическая перспектива имеет историографический смысл. Француз Жак Годешо и американец Роберт Р. Палмер одновременно разработали концепции атлантической эпохи революции, которые отличались лишь в деталях и включали в себя как американскую, так и французскую революции. Ханна Арендт подошла к той же теме с философской точки зрения. Более поздние историки добавили к этой картине Гаити и испано-американские революции.

Только в 1980-х гг. историки начали открывать (или заново открывать) "черную" Атлантику наряду с "белой" и вместе изучать Север, сформированный Британией, и Юг, сформированный Испанией и Португалией. Дальнейший импульс к пониманию эпохи революции не только как общеевропейского явления (в лучшем случае) был дан в Лейпциге, где Вальтер Марков, марксистский специалист по левым во Французской революции, и его ученик Манфред Коссок в начале ХХ века разработали сравнительный подход, сочетающий традиции Карла Маркса и нетрадиционного лейпцигского историка Карла Лампрехта. Разработанная Коссоком концепция "циклов революции", имеющих начало и конец, позволила теоретически осмыслить взаимодействие революционеров разных стран и регионов и прийти к достаточно обоснованной периодизации мировой истории.

Северная Америка, Великобритания и Ирландия

О каких революциях идет речь, каковы их временные рамки и как они соотносятся друг с другом хронологически? Не всегда одинаково очевидно, когда началась революция (а не только потенциальная революционная ситуация) и когда она закончилась; не во всех случаях однозначен и исход. Американская революция достигла своего апогея с принятием Декларации независимости 4 июля 1776 года, когда все колонии, кроме Нью-Йорка, представлявшие подавляющее большинство британских подданных в Северной Америке, раз и навсегда отвергли притязания короны на суверенитет над ними. Конечно, это не произошло неожиданно. Он стал кульминацией сопротивления британскому правлению, начавшегося в марте 1765 года с протестов против Гербового акта, который, введя без согласования новый налог на газеты и печатные документы любого рода, обострил противоречия между колониями и материнской страной и вызвал жестокие нападения на представителей колониального государства. Кризис, связанный с принятием Гербового акта, мобилизовал североамериканцев (неаристократические общества которых долгое время были восприимчивы к республиканским идеям) в таких масштабах, каких не вызывало ни одно предыдущее политическое событие. Он породил новое чувство единства среди элит различных колоний, весьма существенно отличавшихся друг от друга по формам правления и социальной структуре. Кризис между Великобританией и Америкой перерос в экономическую войну и, наконец, в апреле 1775 года в открытое военное противостояние, когда во главе восставших колоний встал генерал Джордж Вашингтон. В разгар войны состоялся Континентальный конгресс, принявший Декларацию независимости, составленную в основном Томасом Джефферсоном. Поэтому публичное формулирование причин независимости было прежде всего символическим актом.

По-настоящему переломным стал 1781 год, когда произошли два события: колонии подписали Статьи Конфедерации - своеобразную конституцию вновь созданной федерации штатов (еще не федеративного государства), а британская армия 18 октября капитулировала в Йорктауне (штат Вирджиния). По мирному договору, подписанному в Париже в 1783 году, Великобритания признала независимость Соединенных Штатов Америки, в основном на условиях, выдвинутых американцами, так что Соединенные Штаты стали новым субъектом международного права, способным действовать от своего имени. Можно с полным основанием утверждать, что на этом революционный процесс был завершен. Однако жаркие споры о внутриполитическом устройстве Союза продолжались еще несколько лет. Только в июне 1788 года вступила в силу новая Конституция, а весной 1789 года были сформированы основные органы государства, в том числе и президентский корпус, первым главой которого стал Джордж Вашингтон. Таким образом, Американская революция продолжалась с 1765 по 1783 год, а ее главный итог - образование нового независимого государства - был подведен за несколько месяцев до штурма Бастилии в Париже.

Следующий акт в драме Атлантической революции произошел не во Франции, а на Британских островах. В 1788-1791 гг. независимые восстания в Ирландии, Йоркшире и Лондоне бросили вызов существующему порядку, превосходящему все, что было ранее в этом столетии. Любой житель Лондона, переживший так называемые Гордонские бунты в июне 1780 г., которые изначально были направлены против новых уступок английским католикам, должен был прийти к выводу, что великие потрясения назревают не на континенте, а здесь. Беспорядки нанесли огромный ущерб внутренним улицам города; армии потребовались большие усилия, чтобы восстановить порядок, и в конце пятьдесят девять участников беспорядков были приговорены к смерти, а двадцать шесть казнены. В Ирландии ополчению, в том числе набранному из католического населения, также было нелегко подавить волнения, непосредственно вызванные событиями по ту сторону Атлантики, и после 1789 года, под влиянием Французской революции, остров оставался очагом национального восстания. Один из ведущих историков в этой области назвал восстание 1798 года, поддержанное революционной Францией, «самым концентрированным периодом насилия в истории Ирландии», в котором погибло, вероятно, до 30 тыс. человек (со всех сторон). Безжалостное наказание повстанцев продолжалось до 1801 года. Только в 1798-99 гг. было вынесено более 570 смертных приговоров.

Но мы забегаем немного вперед. В Англии,