Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После последней службы и выражения почтения матери-настоятельнице Фьора пошла в свою келью и стала ждать, когда ее подруга зайдет за ней. Она не стала раздеваться, а просто, затушив свечу, прилегла на кровать. А так как было холодно, а Херувима, которая все еще оплакивала подругу, забыла зажечь жаровню, Фьора накрылась пальто.
Вдруг она услышала звук, от которого ее сердце похолодело: с наружной стороны кельи кто-то поворачивал ключ в замке, отрезая ей путь к бегству.
Разочарование было столь сильным, что она чуть не закричала. Все ее надежды разом рухнули, теперь ей придется принять отвратительный выбор, навязанный ей Иеронимой, — выйти замуж за этого незнакомого ей Карло, который заранее был ей отвратителен, или пойти на смерть!
— Филипп! — простонала она в полном отчаянии. — Почему ты покинул меня? Что мне теперь делать?
Сколько времени пробыла она в таком состоянии, уставившись широко открытыми глазами в темноту своей сырой кельи, слушая, как ветер завывает в галерее и ломает ветви деревьев за окном? Трудно было сказать, но она знала, что, во всяком случае, до прихода дня она не сомкнет глаз.
И тут за дверью послышался легкий шум, и черная фигура, чернее самой ночи, проскользнула в дверь и приблизилась к ее постели.
— Вы готовы? — шепотом спросила сестра Серафина.
Фьора мгновенно перешла от отчаяния к надежде. Через минуту она была уже на ногах и готова к побегу.
— Как вам удалось войти? Кто-то закрыл мою дверь, я сама слышала, как ключ повернулся у меня в замке.
— Без сомнения, это матушка Джиролама. Вероятно, по просьбе мадам Босколи она приняла меры предосторожности, но, к счастью, забыла вынуть ключ из замочной скважины. А теперь идемте! Но сначала наденьте пальто, на улице опять разыгралась непогода.
Она тут же полностью растворилась в ночи, и если бы не успокаивающее пожатие ее руки, Фьора могла бы подумать, что разговаривает с призраком. Кошачьим шагом они прошли через галерею, затем вышли в сад, где бушевала буря. У женщин создалось впечатление, будто они нырнули в подводный сад.
Ветви качались, стряхивая воду.
— Я ничего не вижу! — воскликнула Фьора, ослепленная ударом мокрой ветки по лицу.
— Не бойтесь, я прекрасно знаю дорогу. Я могла бы довести вас до стены даже с завязанными глазами.
— А для меня, открыты они или нет, дела не меняет! Боже, какая ненастная ночь!
— Надо радоваться этому! Сторожа монастыря спрятались в укрытие, а на болоте и вовсе никого не должно быть( Тише! Мы приближаемся!
Постепенно глаза Фьоры стали привыкать к темноте, и она различила прямо перед собой высокую стену. Сестра Серафина взяла ее за руку и подвела к раскидистому кустарнику.
— Вон кирказон. Влезайте на него! Когда будете наверху, свистните! Надеюсь, что посланец кардинала ждет вас около стены. Храни вас бог!
Фьора потянулась к послушнице и поцеловала ее.
— Почему бы вам не пойти вместе со мной? Ведь вам, боюсь, будет грозить опасность, когда обнаружат мой побег.
— Не беспокойтесь, даже если матушка Джиролама и заподозрит что-нибудь, она никому не скажет об этом. Она любит меня, а папу ненавидит так же, как и его ближайшее окружение.
Я уверена, что в глубине души она будет только рада их неудаче.
— Однако она ведь заперла меня в келье?
— Просто для очистки совести. Ведь оставила же она ключ в дверях! Если вы увидите Баттисту, поцелуйте его за кузину Антонию и скажите ему, что…
— Доверьтесь мне, я знаю, что сказать ему.
Фьора решительно ухватилась за мокрые ветки и стала карабкаться на стену. Она добралась до верха без особого труда, но ей пришлось ухватиться за камни, чтобы порыв ветра не снес ее. В этот момент до нее донесся голос:
— Я здесь! Я ждал, когда вы придете. Спускайтесь осторожно, чтобы лодка не перевернулась.
Фьора принялась искать ногами какую-нибудь опору. Спуск показался ей бесконечным. Вдруг кто-то схватил ее за ногу, потом за вторую.
— Не бойтесь, я держу вас.
Фьора соскользнула со стены, но эти руки уже крепко держали ее за талию, и она очутилась на покачивающемся под ногами днище лодки. Мужчина крепко держал ее, прижав к себе, и, к своему большому удивлению, она почувствовала запах амбры.
Однако ткань, к которой Фьора прислонилась щекой, была грубой, а силуэт, который она едва различала, был силуэтом монаха.
— Я прошу у вас извинения за то, что вам пришлось в такую погоду ждать меня несколько дней, — тихо сказала Фьора, — но…
— Помолчите! Поговорим потом. А сейчас сядьте вон там и не двигайтесь!
Он усадил ее на скамью, взял длинный шест и, отталкиваясь, направился к противоположному берегу.
По последним словам, произнесенным им нормальным голосом, а не хриплым шепотом, Фьора сразу же узнала и этот голос, и аромат. Они принадлежали кардиналу Борджиа. Она не смогла скрыть, что узнала, кто был перед ней.
— Как? Это вы, монсеньор? Вы ждали меня все эти дни.
В ответ она услышала его тихий смех:
— Ну, конечно, нет. Мое отсутствие сразу же было бы замечено в Ватикане. Просто мой слуга предупредил меня сразу же после того, как вы подали сигнал. А теперь помолчим немного.
Говорят, что в этом болоте водятся привидения, но вряд ли кто поверит в то, что призраки мило разговаривают друг с другом, словно на приеме в каком-нибудь салоне.
Фьора хранила молчание, а ее спутник управлял лодкой, что было не так-то просто из-за сильного ветра. Лодка медленно плыла по воде, поросшей водорослями и камышами. Запах тины и гниющих растений был просто невыносим, сырой ветер пробирал до костей, и Фьора дрожала в своем мокром пальто. Ее беспокойство росло с каждой минутой. Теперь она зависела от этого человека, которому не могла полностью доверять. Тот факт, что он сам приехал за ней, был просто поразительным и не поддавался никакому разумному объяснению. Может, он надеялся получить от молодой женщины определенную плату?
Лодка вошла в густые заросли камыша и, наткнувшись на какое-то препятствие, остановилась.
— Тебе удалось, монсеньор? — спросил кто-то по-испански.
— Да. Пойди за лошадьми, а когда мы уедем, потопи лодку.
Лошади были спрятаны в разрушенном доме, о котором ей говорила сестра Серафина. Борджиа взял Фьору за талию и подсадил ее на одну из лошадей, потому что она слишком замерзла, чтобы сесть самой, затем с ловкостью бывалого наездника вскочил на свою. Потом он нагнулся и взял поводья лошади Фьоры:
— Я буду направлять вас. Нам предстоит долгий путь, и, к сожалению, мы не можем быстро скакать, потому