швейцарский шпион, аналогичная участь постигла и многих его коллег. Разведка лишилась опытных агентуристов, специалистов по созданию зарубежных сетей, а заменить их было уже некем. Таким плачевным оказался итог вполне разумной попытки 1935 года освежить деятельность Разведупра за счет прихода туда новых людей.

Любопытная оценка обстановки в советской военной разведке содержится в послевоенном свидетельстве Франтишека Моравца, руководителя делегации 2-го отдела чехословацкого генерального штаба, в 1936 году прибывшей в Москву. Он отметил неожиданную для него слабость Разведупра, которую было трудно предположить в спецслужбе “режима, который был рожден и вскормлен в подпольной обстановке”[285]. Чехословацкий разведчик, обсуждавший в СССР вопросы обмена информацией о военных приготовлениях Третьего рейха, объяснял упущения в работе Разведупра главным образом совершенно неудовлетворительным составом советского агентурного аппарата в Германии. Моравец считал, что основной его проблемой явилась чрезмерная ставка СССР на зарубежных коммунистов, практически бесполезных ввиду отсутствия у них разведывательных возможностей после прихода к власти нацистов. Кроме того, он отмечал весьма слабую языковую подготовку сотрудников разведки, а также более теоретическое, нежели практическое знакомство ее руководителей с зарубежной обстановкой (в этом Моравец отчасти ошибался). Однако вполне справедливым являлось его наблюдение о получении многими офицерами Разведупра сведений о загранице не просто из печатных источников, но из тенденциозных и излишне идеологизированных советских публикаций. Отсюда вытекала главная, по его мнению, слабость советской военной разведки, заключавшаяся в неудовлетворительной постановке информационно-аналитической работы. По мнению Моравца, ее выполняли не вполне компетентные специалисты на основании данных, полученных от не всегда достоверных источников, что зачастую приводило к выдаче желаемого за действительное. Безусловно, чехословацкий разведчик увидел в Разведупре далеко не все, однако в целом подобная оценка может считаться справедливой. Реальная обстановка в управлении была бесконечно далека от многие годы изображавшейся советскими историками идиллии. Даже часто описываемую в мемуарах картину трогательного братства разведчиков следует рассматривать критически. Действительно, она способствовала созданию благоприятной психологической атмосферы, зато бесконечные встречи оперативных работников, в том числе и временно прибывших из-за рубежа, и их долгие беседы на служебные темы подчас свидетельствовали лишь об отсутствии дисциплины и грубейшем нарушении установленных правил и требований конспирации. Например, описанный ранее знаменитый копенгагенский провал произошел в феврале 1935 года именно по этим причинам, и он был далеко не единичен. Разведка нуждалась в принципиальном реформировании, а осуществить его было трудно, практически невозможно.

Возвращение Берзина на должность начальника Разведупра явилось свидетельством абсолютного кадрового тупика. Можно представить, насколько Сталину и Ворошилову не хотелось вновь передавать разведку в руки однажды уже изгнанного из нее человека, однако другой подходящей кандидатуры для этой должности не нашлось во всей Красной Армии. Повторное назначение Берзина оказалось крайне недолгим и закончилось значительно трагичнее предыдущего. 20 июля 1937 года на партийном собрании Разведупра были оглашены фамилии двадцати ведущих военных разведчиков, арестованных как враги народа. Это стало лишь первым из серии страшных ударов, нанесенных госбезопасностью по военной разведке, впрочем, и его оказалось достаточно, чтобы решением Политбюро 1 августа снять Берзина с занимаемого поста, а руководство управлением временно поручить его заместителю комдиву Александру Матвеевичу Никонову. Аресту Берзина предшествовало взятие под стражу его первого заместителя Александровского, после чего Ежов приступил к фабрикации дела о латышской контрреволюционной организации, во главе которой якобы стоял нарком Рабоче-крестьянской инспекции и председатель Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП(б) Я. И. Рудзутак. Безусловно, оно не соответствовало действительности, однако зерно истины здесь все же присутствовало. Военную разведку с середины 1920-х годов буквально узурпировали латыши, которые, хотя и отнюдь не являлись шпионами, вредителями или контрреволюционерами, тем не менее, представляли собой весьма сплоченный и достаточно закрытый клан. Латышами по национальности были начальники Региструпра/Разведупра Я. Д. Ленцман, А. Я. Зейбот, Я. К. Берзин, возглавлявшие управление с апреля 1921 по апрель 1935 года, а также многие начальники отделов и отделений разведки. Однако столь четко сориентированный национальный характер руководящих кадров совершенно не означал какой-либо нелояльности их к советской власти. Более того, с первых лет революции латыши всегда служили опорой для большевистского режима, теперь же их снимали со всех постов и уничтожали. Среди арестованных представителей руководящего звена — латышей оказались начальник второго отдела, до этого начальник разведки ОДВА комбриг А. Ю. Гай-лис, начальник третьего отдела комдив О. А. Стигга, исполняющий обязанности начальника восьмого отдела полковник К. К. Звонарев (Звайгзне), начальник шифровального отделения полковой комиссар Э. Я. Озолин, заместитель начальника второго отдела полковник Р. М. Кирхенштейн, помощник начальника первого отдела полковой комиссар К. М. Басов (Аболтынь), заместитель начальника отделения майор Ф. П. Граудынь (Калнынь), начальник отделения Центральной школы подготовки командиров штаба Разведупра полковник Э. О. Касванд, начальник отделения К. А. Михельсон-Арвис, начальник отдела А. Ф. Ман-шейт, начальник отделения военный инженер 2-го ранга Я. X. Поль, заместитель начальника восьмого отдела интендант 1-го ранга Е. И. Рей (Рея), заместитель начальника спецот-деления “А” бригадный комиссар X. И. Салнынь, начальник десятого отдела бригадный комиссар В. К. Янберг, заместитель начальника этого же отдела бригадный комиссар Э. К. Янберг, а также полковники, начальники разведотделов штаба Белорусского военного округа А. П. Аппен, Ленинградского военного округа Ю. И. Гродис, Московского военного округа X. А. Пунга, начальник иностранного отдела управления ВВС РККА бригадный комиссар К. Ю. Янкель, состоявшие в распоряжении РУ РККА полковники Я. К. Ашневиц, Г. И. Баар, бригадный комиссар А. М. Витолин, полковой комиссар В. X. Груздуп, многие военные атташе и их заместители. Трагедия латышей была аналогична печальной участи, постигшей и представителей других национальностей. Всего за период 1937–1938 годов по политическим обвинениям только в центральном аппарате управления арестам подверглись 182 человека. Неудивительно, что это полностью дезорганизовало работу военной разведки. Агентурные сети за рубежом в большинстве своем разрушились из-за отсутствия должного руководства со стороны резидентур и Центра. Несколько позднее начальник политотдела Разведупра И. И. Ильичев доносил начальнику Политического управления РККА Л. 3. Мех-лису: “Вам известно о том, что, по существу, разведки у нас нет… Нет военных атташе в Америке, Японии, Англии, Франции, Италии, Чехословакии, Германии, Финляндии, Ираке, Турции, то есть почти во всех главнейших странах”[286].

Однако это уже мало кого интересовало, поскольку реальная власть в Разведупре принадлежала теперь отнюдь не новому исполняющему обязанности его начальника. Решением Политбюро общее наблюдение за военной разведкой было возложено на наркома НКВД Ежова, которому в двухнедельный срок поручалось разобраться в ее деятельности, оперативно выявить недостатки в работе и по согласованию с наркомом обороны принять неотложные оперативные меры по их исправлению. Никонов был совершенно условным и бесправным руководителем управления. Вскоре он разделил