Возникло подозрение, что этот Колпак является немецким ставленником, отвлекающим внимание людей от борьбы с немцами.

Вскоре эта версия была опровергнута. У трофейного танка ковпаковцы сняли пулемёт и пушку. Пушку установили на двуколку с автомобильными колёсами. Второй танк, что был поменьше, использовали, пока не иссякло горючее. Затем с ним поступили, как с первым.

Поскольку сейчас вопрос коснулся тяжёлых пушек, Верховный спросил:

– Вы говорите, что вам нужны тяжёлые пушки. У вас имеются трактора или тягачи?

– Не, – сухо ответил Ковпак и, забывшись, продолжил по-украински: – Цего у нас нема.

Лёгкий шумок послышался в среде военных, сидевших вдоль стены.

Ковпак догадался, какие вопросы могут возникнуть в связи с его просьбой, и поторопился пояснить:

– На конной тяге будем возить.

– В условиях бездорожья? – не без удивления в голосе спросил Ворошилов. – По лесам, болотам? А при форсировании рек или более крупных водных преград как вы поступите?

Кто-то из военных поспешил поддержать маршала Ворошилова:

– Не всякий мост на проселочных дорогах выдержит пушку!

– Це нам не страшно, – твёрдо заметил Ковпак, снова невольно сбившись на украинский: – Хиба не возимо? Возимо! Не перший день.

Ворошилов переспросил Ковпака:

– И сколько семидесятишестимиллиметровых пушек тащите на конной тяге?

– Покамест только две.

– Откуда у вас такие пушки? – спросил Сталин, прищурив глаза. – И снаряды к ним у вас имеются?

– Пушки братва пидобрала от того, що Червона армия при отступлении покидала. Снарядов цилый склад расшукалы, – спохватившись, что говорит по-украински, Ковпак поправился: Сколько смогли – загрузили на телеги. Остальные хотели до леса отвезти, да там сховать. Не получилось. Пришлось нам отойти с той местности. А склад пидорвали. У одной пушки нет прицельной рамки. Не велика беда. Хлопцы наловчились бить из нее без промаха. По три пары добрых трофейных немецких битюгов у каждой пушки, и голова ни у кого не болит! Бывает, ежели дорога позволяет, впрягаем в пушку тильки две пары коней.

Верховный слушал внимательно. Иногда тихо о чём-то перебрасывался словами с Ворошиловым. Потом встал, направился к огромной карте, занимавшей большую часть стены. Кивнув на очерченную линию фронта, сказал:

– Гитлеровские хвастуны раструбили на весь мир о покорении людей на захваченной советской территории. Какие они там хозяева положения, если только в одном партизанском соединении, действующем в расположении немецко-фашистских войск, имеется на вооружении даже артиллерия? Какой же это у них тыл?

По этому поводу сидевший до сей поры молча Молотов что-то коротко сказал, но Ковпак не расслышал. Остальные же партизанские командиры дружно рассмеялись.

Сталин посмотрел на Ковпака:

– Хорошо. Пушками поможем. В чём ещё остро нуждаетесь?

Ковпак перевёл дух и поспешил ответить:

– Медикаменты нам дюже трэба, товарищ Сталин!

Сказав, Ковпак заёрзал на стуле, словно пожалел о том, что произнёс.

Подобные вопросы обычно затрагивались в конце беседы на более низком уровне. Но упомянул он об этом потому, что именно в медикаментах была особенная нужда – они решали судьбу многих партизан.

Сталин приподнял голову:

– Много у вас раненых?

– Хватает…

Верховный сначала отвёл взгляд, опустил глаза. Он привык, чтобы ответ был не общим, а конкретным. Потом недовольно посмотрел на Ковпака.

Ворошилов уловил недовольство Верховного, спросил:

– А точнее нельзя, товарищ Ковпак?

– Можно, чего ж нельзя. Раненых зараз буде душ около полутора сотен.

Сталин попросил повторить цифру: не то ослышался, не то усомнился.

Ковпак повторил, добавив:

– Ещё с полсотни или немного побольше, що скоро у строй заново вступят.

– В общем, у вас наберётся человек около двухсот, – повторил Верховный с явным удивлением. – Правильно?

– Так точно!

– Но у вас соединение находится в постоянном движении? Вы назвали его рейдирующим.

– Так точно, товарищ Сталин!

– В таком случае, где находятся ваши раненые товарищи? Оставляете у местного населения?

– Население нам крепко помогает. Цэ верно. З народом у нас добрая связь. Вот только раненых мы не оставляем у них. Нэ!

– Почему? – удивился Верховный. – По опыту Гражданской войны, вы вполне могли бы оставлять их у местных жителей. Ведь раненые обременительны в походах!..

– Нэ, – качнув головой, твёрдо повторил Ковпак. – Прошу прощения, но так будет неправильно.

Снова наступила тишина. И Ковпак снова поспешил объяснить:

– Какой партизан или командир будет добре воевать, ежели в случае ранения его оставят у местного населения? Нехай это люди добрые, нехай честные, но скажем прямо: у каждом селе або деревне непременно найдется шваль, и немцам или полицаям станет звестно, що у такой-то хате находится раненый партизан. С ним заодно и люди, що приняли до себе нашего товарища, будут изничтожены. Да ещё и село спалят. Получится, што своего боевого соратника мы загубили и людей наших крепко подвели. Так что возимо за себе. На подводах.

– Всех? – прищурив глаза, спросил Сталин.

– Так точно, всех, товарищ Сталин! А як же?! По тридцать, мабудь и больше вёрст за ночь отмахиваем. Бывает, що и сорок! З боями, ясное дело. И у колонне у нас завсегда наибольшим вниманием – цэ санчасть! Народ цэго видит, его не обманешь.

– Вы сказали, что у вас наберётся около полтутора сотен раненых.

– Так точно, товарищ Сталин!

– Для этого, по опыту Гражданской войны, требуется в среднем сто – сто двадцать повозок. На одной – по два человека, а кто тяжело ранен – тому отдельная повозка.

– Совершенно верно, товарищ Сталин! На такой подводе иногда ще сидит санитарка.

– На каждую из полутора сотен подвод необходим ездовой. И примерно около трёхсот коней.

– Совершенно справедливо!

– В таком случае доложите членам Политбюро, как вам удаётся прокормить раненых, ездовых и лошадей?

Ковпак не ожидал такого вопроса. Откашлялся, слегка пожал плечами, застенчиво улыбнулся:

– Як це вам доложить, щоб было ясно, – начал по-украински, поскольку так ему было легче. – Наши хлопцы так говорят: «Раз Гитлер захотев вой ну, тоды пущай её получае, тильки нехай на довольствие нас зачисляе!»

Ворошилов рассмеялся, однако Верховный не поддержал шутку:

– Стало быть, вы находитесь на полном довольствии у Гитлера? – спросил он серьёзным тоном. – Правильно мы поняли вас?