по-разному. Эти два человека были близкими политическими союзниками. Бен-Ами занимал сначала пост министра общественной безопасности, а затем министра иностранных дел, и на протяжении всей жизни правительства он был одним из главных участников как тайных, так и официальных переговоров с палестинцами. Барак считал, что если палестинцам будет предоставлена достаточно большая территория для создания своего государства, то они откажутся от права на возвращение. Бен-Ами считал, что главными для палестинцев являются не территория, а Иерусалим и беженцы, причем именно в таком порядке; он также полагал, что Арафат может быть готов пожертвовать беженцами ради Иерусалима. Поэтому он предложил вынести вопрос об Иерусалиме на стол переговоров в самом начале, чтобы изучить возможность выработки сбалансированного пакета. Барак, напротив, уклонялся от ответа на вопрос об Иерусалиме, поскольку это был наиболее чувствительный и эмоционально насыщенный вопрос, а также потому, что, по его мнению, израильская общественность не была готова к компромиссу. Бен-Ами казалось, что в подходе Барака к переговорам с самого начала было заложено противоречие: с одной стороны, он уклонялся от решения вопроса об Иерусалиме, наиболее важного на конференции, а с другой - хотел, чтобы палестинцы подписали соглашение об окончательном и бесповоротном завершении конфликта. Такой подход также противоречил одной из рабочих установок премьер-министра. В прошлом он всегда утверждал, что промежуточные соглашения не устраивают Израиль и что все вопросы должны быть решены вместе в одном окончательном пакете. Теперь же он, похоже, ожидал окончательного решения всех вопросов, но только промежуточного решения по Иерусалиму. Одним словом, Барак был противоречивой личностью, сочетавшей в себе навязчивое стремление к всеобъемлющему урегулированию и внутренний страх пойти на далеко идущие уступки, без которых всеобъемлющее урегулирование невозможно.

Высшие военные чины были категорически против каких-либо уступок, которые, по их мнению, могли бы поставить под угрозу безопасность Израиля. Как военнослужащие, они в первую очередь заботились о силе сдерживания ЦАХАЛа и имели узкий военный взгляд на ситуацию. "Капитуляция" Барака перед "Хизбаллой" в виде приказа об одностороннем выводе войск из Ливана еще больше усилила их стремление не допустить новой капитуляции, не дать Бараку встать на скользкий путь умиротворения. Значительная группа объединилась вокруг идеи о том, что Израиль никогда не сможет удовлетворить максималистские требования палестинцев, что конференция, следовательно, неминуемо провалится, и что за этим последует какое-то насилие, Арафат может даже начать войну. Из этой оценки следовало, что Израиль должен готовиться к войне, а не к миру. Моше ("Буги") Яалон, глава центрального командования и бывший директор военной разведки, был самым влиятельным членом этой группы; бригадный генерал Амос Гилад, ястребиный руководитель исследовательского отдела военной разведки, был еще одним ее ведущим членом. В критический момент эти офицеры отвернулись от мира как стратегической цели и делали все возможное, чтобы увлечь за собой своих гражданских хозяев. Как заметил один из представителей военной элиты, их логика больше напоминала принуждение к капитуляции, чем заключение мира с противником.

Трудности усугублялись запутанностью мышления премьер-министра и его негибкостью, которую он проявлял до и во время саммита. Он отверг просьбу Арафата дать ему больше времени на подготовку основы, полагая, что с помощью американских "мирных процессоров" ему удастся изолировать и загнать в угол своего соперника и продиктовать ему условия окончательного урегулирования. Особенно сильно Барак давил на Билла Клинтона, предсказывая, что в условиях "скороварки" саммита президент сможет "расшевелить" Арафата и заставить его пойти на соглашение. Клинтон и Олбрайт отнеслись к этому скептически: Барак сделал такое же предсказание относительно способности президента поколебать Хафеза Асада. Первая встреча с Бараком 11 июля оказалась разочаровывающей. Он был в раздраженном настроении и предпочитал, чтобы в первые дни ничего не предпринималось. Он считал, что нужно позволить давлению на Арафата нарастать до тех пор, пока не наступит кризис, а затем переходить к эндшпилю. Это было противоположно американскому подходу, который заключался в том, что Арафату нужно было что-то сделать в самом начале, чтобы привлечь его к себе и побудить к конструктивным переговорам. А они не знали, в чем заключался эндшпиль Барака, потому что он им об этом не говорил.

Барак также отказался от встречи с Арафатом, опасаясь, что любые обсуждаемые им возможности в этом случае будут зафиксированы и, таким образом, станут необратимыми. Барак не только не встречался с Арафатом, но и не сделал ни одного предложения в письменном виде, выступал против ведения протоколов встреч и предпочитал действовать на расстоянии вытянутой руки, передавая через израильских или американских чиновников идеи, от которых впоследствии можно было отказаться. Сказать, что Барак был неуловим, было бы преуменьшением. На протяжении последних пятидесяти лет израильские дипломаты подчеркивали важность прямых переговоров, но за две недели пребывания в Кэмп-Дэвиде Барак не провел ни одной серьезной беседы с Арафатом. В результате Клинтону пришлось выполнять незавидную роль посланника между двумя неразговорчивыми и угрюмыми лидерами. Большую часть дня Барак провел в своем домике, разговаривая по телефону с Израилем, пытаясь укрепить свою разваливающуюся коалицию. Его хижина называлась Dogwood, но быстро была переименована в Doghouse.

 

Саммит в Кэмп-Дэвиде

Можно было бы подробно рассказать о ходе саммита, опираясь на десятки рассказов из первых рук, написанных членами трех групп переговорщиков, но здесь мы приведем лишь основные моменты. Эксперты не сидели сложа руки, пока их лидеры дулись в своих кабинах, а разделились на небольшие группы для совместной работы по основным вопросам - границам, безопасности, беженцам и Иерусалиму. В этих рабочих группах был достигнут определенный прогресс, но ни одной из сторон не было позволено выйти за определенные рамки. На третий день, 13 июля, Мадлен Олбрайт провела встречи с палестинскими и израильскими командами, чтобы проинформировать их о содержании американского документа, в котором должны были содержаться предложения по сближению позиций. Арафат пришел в ярость, когда узнал, что вопрос об Иерусалиме будет рассматриваться только в общих чертах. Он и его помощники считали, что документ призван продвигать позицию Израиля и подрывать позицию палестинцев. Ахмед Кури ("Абу Ала") и Саиб Эрекат были посланы сообщить Олбрайт, что они отвергают американский документ, что, по их мнению, он был подготовлен в сотрудничестве с израильтянами и что предложения по Иерусалиму абсолютно неприемлемы. Олбрайт попыталась защитить документ, настаивая на том, что он не представляет израильскую точку зрения. Деннис Росс спросил, чего они хотят. Они ответили: "Нам нужна американская позиция, основанная на принципах международного права, иначе зачем мы здесь?". К этому времени Олбрайт вышла из себя и в заключение гневно заявила: "В таком случае документ не имеет юридической силы, и завтра вы