Через минуту-другую Эдди начал приходить в себя. Он посмотрел на Вуди.

– Ты знаешь, каково это, – сказал он.

Он говорил про смерть Джоан.

– Да, знаю, – сказал Вуди. – Это хуже всего на свете… Но с каждым днем боль становится чуточку меньше.

– Надеюсь, что так.

– Ты по-прежнему на Гавайях?

– Да. Мы с Чаком работаем в отделе картографирования территорий противника. Работали… – он сглотнул. – Чак решил, что нам надо получить получше представление, каковы наши карты в деле. Поэтому мы и поехали с морским десантом на Бугенвиль.

– Должно быть, вы работаете отлично, – сказал Вуди. – Мы, похоже, побеждаем японцев в Тихом океане.

– Дюйм за дюймом… – сказал Эдди. Он взглянул на форму Вуди. – Какой у тебя пункт приписки?

– Был – форт Беннинг в Джорджии, подготовка воздушного десанта, – сказал Вуди. – А сейчас я еду в Лондон. Завтра уезжаю.

Он поймал взгляд матери. Она вдруг показалась ему постаревшей. Он заметил на ее лице морщины. Ее пятидесятый день рождения прошел как-то без особого шума. Однако он догадался, что разговор о гибели Чака, когда второй сын уже на пороге в военной форме, был для нее тяжелым испытанием.

Эдди ничего не заметил.

– Говорят, в этом году мы войдем во Францию, – сказал он.

– Я думаю, потому-то у нас и ускорили обучение, – сказал Вуди.

– Должно быть, понюхаете пороху.

Роза подавила всхлип.

– Надеюсь, что буду таким же храбрым, как мой брат, – сказал Вуди.

– Надеюсь, тебе не представится такого случая, – сказал Эдди.

II

Грег Пешков пригласил темноглазую Маргарет Каудри на послеполуденный концерт симфонической музыки. У Маргарет был большой, чувственный рот, словно созданный для поцелуев. Но у Грега на уме было и кое-что другое.

Он следил за Барни Мак-Хью.

И агент ФБР по имени Билл Бикс – тоже.

Барни Мак-Хью был талантливым молодым физиком. Он был в отпуске – работал он в секретной лаборатории армии США в городе Лос-Аламос, штат Нью-Мексико, – и привез свою английскую жену в Вашингтон посмотреть достопримечательности.

ФБР заранее выяснило, что Мак-Хью собирается на концерт, и спецагенту Биксу удалось достать Грегу два места в нескольких рядах за четой Мак-Хью. Концертный зал, где сотни незнакомых людей собираются в толпы у выхода, был идеальным местом для незаметной встречи, и Грегу нужно было знать, что этот Мак-Хью затеял.

Жаль, что они уже один раз встречались. Грег разговаривал с Мак-Хью в Чикаго, в тот самый день, когда испытывали ядерный реактор. Это было полтора года назад, но Мак-Хью мог и вспомнить его. Поэтому Грегу нужно было позаботиться о том, чтобы Мак-Хью его не заметил.

Когда Грег с Маргарет прибыли, кресла Мак-Хью были пустыми. По сторонам сидели две пары, обычные на вид: слева – мужчина средних лет в дешевом сером костюме в белую полоску и его безвкусно одетая жена, справа – две пожилые дамы. Грег надеялся, что Мак-Хью появится. Если этот тип – шпион, то Грег хотел поймать его на горячем.

Сейчас должна была прозвучать первая симфония Чайковского.

– Так значит, тебе нравится классическая музыка? – непринужденно поддерживая беседу, спросила Маргарет, пока оркестранты настраивали свои инструменты.

Она понятия не имела об истинной причине, почему они здесь оказались. Маргарет знала, что Грег занимался исследованиями в области оружия, которая была секретной, но, как все американцы, об атомной бомбе и не подозревала.

– А я думала, ты слушаешь только джаз, – сказала она.

– Я люблю русских композиторов, они так выразительны, – ответил Грег. – Наверное, у меня это в крови.

– А я росла на классической музыке. Мой отец любит приглашать на приемы небольшой оркестр. – Семья Маргарет была так богата, что Грег чувствовал себя нищим по сравнению с ними. Но он еще не знакомился с ее родителями и подозревал, что они вряд ли примут с распростертыми объятиями незаконного сына известного голливудского волокиты.

– Ты куда смотришь? – спросила она.

– Так, никуда. – Появились Мак-Хью. – А что это у тебя за духи?

– «Ши-Ши», Ренуар.

– Чудесный аромат.

Мак-Хью выглядели вполне довольными жизнью – жизнерадостная, благополучная молодая чета на отдыхе. Не потому ли они опоздали, подумал Грег, что занимались в гостинице любовью.

Барни Мак-Хью сел рядом с человеком в серо-белом полосатом костюме. Грег определил, что костюм из дешевых, по неестественной жесткости подбитых плеч. Сидевший и не взглянул на пришедших. Мак-Хью с супругой начали разгадывать кроссворд, и их головы над газетой, которую держал Барни, нежно соприкасались. Через несколько минут появился дирижер.

Открывали концерт Сен-Сансом. Когда началась война, популярность немецких и австрийских композиторов упала, и концертная публика искала альтернативы. Сейчас возрождался интерес и к Сибелиусу.

Мак-Хью был, скорее всего, коммунистом. Грегу это было известно от Джулиуса Роберта Оппенгеймера. Ведущий физик-теоретик Калифорнийского университета, Оппенгеймер был директором лаборатории в Лос-Аламосе и научным руководителем всего Манхэттенского проекта. У него были крепкие связи с коммунистами, хоть он и утверждал, что никогда не был в их партии.

– И чего армия терпит всех этих «розовых»? – сказал Грегу спец-агент Бикс. – Чем бы вы ни занимались там, в пустыне, но неужели во всей Америке для этого не найдется достаточного количества молодых талантливых ученых из числа консерваторов?

– Нет, не найдется, – ответил ему Грег. – Если бы они были – мы бы их всех взяли на работу.

Иногда коммунисты проявляли большую преданность идее, чем стране, и могли решить, что правильно будет поделиться секретными результатами ядерных исследований. Это не было равносильно разглашению секретов врагу. Русские были союзниками Америки в борьбе против нацизма, на самом деле им пришлось сражаться больше, чем всем остальным союзникам, вместе взятым. Но все равно это было опасно. Информация, предназначенная для Москвы, могла попасть и в Берлин. А любой, кто больше одной минуты размышлял о мире после войны, мог догадаться, что Россия и США, возможно, не всегда будут друзьями.

В ФБР считали Оппенгеймера неблагонадежным и продолжали убеждать босса Грега, генерала Гровса, уволить его. Но Оппенгеймер был выдающимся ученым своего поколения, и генерал настаивал на том, чтобы его оставить.

Стремясь доказать свою лояльность, Оппенгеймер сказал о Мак-Хью, что, возможно, он коммунист, – потому-то Грег за ним и следил.

В ФБР отнеслись к этому с недоверием.

– Оппенгеймер вам пыль в глаза пускает, – сказал Бикс.

– Мне в это не верится, – сказал Грег. – Я знаю его уже год.