Всю правду Войтыла, очевидно, так и не осознал. Ватиканисты винили в этом курию, которая, дескать, скрывала от первосвященника положение дел, но ведь в римской курии состоял и кардинал Ратцингер — сторонник жестких мер против педофилов. Скорее всего, Иоанн Павел II просто не хотел знать всей правды. В свое время он точно так же отворачивался от сообщений об убийствах священников «эскадронами смерти» в Латинской Америке, предпочитая слушать епископов, связанных с антикоммунистическими режимами. Когда Оскар Ромеро доставил ему документы о правом терроре в своей стране, Войтыла просто отодвинул их в сторону: «Не приносите мне вещи, на которые у меня нет времени. Вы должны эффективнее договариваться с правительством!» [1390]

Нельзя забывать также об особых взаимоотношениях церковного начальства с рядовым клиром, которые совсем не похожи на взаимоотношения шефов с подчиненными. Для епископа священники его епархии — это его дети. Если «дети» грешат, церковь должна их наказать, а не отрекаться от них, передавая в руки светского суда. Отсюда бралась необъяснимая для внешних наблюдателей снисходительность иерархов к приходскому духовенству. Педофилия — грех, а не уголовное преступление. Такой подход разделяли и «голубь» Иоанн Павел II, и «ястреб» Ратцингер. В этом, а также в абсолютности тайны исповеди кроются причины таких демонстративных поступков, как поздравительное письмо Иоанна Павла II епископу Байе-Лизье Пьеру Пикану, отправленное осенью 2001 года, когда Пикана условно приговорили к трем месяцам заключения за покрывательство священника-педофила Рене Биссе, получившего тогда же восемнадцать лет. В истории Пикана Войтыла узрел ни много ни мало подвиг веры, поскольку епископ сохранил тайну исповеди Биссе. За такой «героический» поступок римский папа назвал французского иерарха «образцом отца, не выдающего своих сыновей» и велел разослать это письмо всем епископам и выложить его в интернете[1391].

Очередное обращение к священникам, обнародованное на Великий четверг 17 марта, понтифик посвятил вопросу причащения и милосердия и лишь в конце упомянул «грехи некоторых наших братьев, которые пустили по ветру благодать, полученную в Таинстве Рукоположения, и поддались худшим проявлениям тайны беззакония, существующим на свете»[1392]. Глава конгрегации по делам духовенства Дарио Кастрильон Ойос, представляя журналистам папское письмо, вообще отмахнулся от вопросов насчет американского кризиса, дав понять, что Иоанн Павел II занят куда более важными вопросами, чем истерика прессы в США[1393]. Реакция простительная: еще в 1987 году пресса обвиняла в растлении малолетних чикагского архиепископа Джозефа Бернардина, но потом оказалось, что его оклеветали. Разве можно доверять после такого газетчикам?

Все же в апреле 2002 года понтифик вынужден был взяться за дело всерьез. Импульс к тому вновь дала пресса: неугомонный «Бостон глоб» 8 апреля поместил репортаж о деле ксендза Пола Шенли, известного в Бостоне как «уличный священник». Оказалось, что еще в 1978 году он участвовал в съезде Североамериканской ассоциации бойлаверов, а в последующие годы многократно вступал в половые сношения с несовершеннолетними. Несмотря на это, Шенли положительно характеризовался епархиальным начальством, а последнюю похвальную грамоту получил в 1996 году, когда ушел на пенсию. Через день после этой публикации «Бостон глоб» призвала Бернарда Лоу сложить полномочия. К этому призыву присоединилась и более умеренная газета «Бостон геральд». Тринадцатого апреля на тайной встрече в Ватикане Лоу подал в отставку, но римский папа не принял ее. Через неделю Апостольская столица получила документы об американском кризисе вкупе с комментарием известных католиков из США, сводившимся к тому, что понтифик должен показать свою власть собственному клиру. Войтыла вызвал в Рим всех американских кардиналов и руководство епископата и 23 апреля зачитал перед ними речь, заявив, что «в священстве и монашестве нет места для тех, кто наносит вред молодежи». Вместе с тем он заметил, что «совращение малолетних — это грозный симптом кризиса, поразившего не только Церковь, но общество в целом. Это глубокий кризис половой морали и даже человеческих отношений, а его главные жертвы — семья и молодежь»[1394]. Встреча кардиналов закончилась пресс-конференцией, несколько разрядившей ситуацию, хотя чрезвычайно плохо подготовленной: иерархи не приняли никакой резолюции, да и на брифинг явились далеко не в полном составе[1395].

* * *

В тот же день римский папа дал аудиенцию редакционному коллективу Католической энциклопедии на русском языке. Совпадение символическое! Кризис кризисом, а экуменизм — прежде всего! Слабеющий папа успел еще раз поразить христианский мир, когда попросил написать тексты для крестного пути на Страстную пятницу 2002 года четырнадцать журналистов обоих полов и самых разных национальностей. Попал в их число и представитель России Алексей Букалов. После мессы первосвященник пообщался со всеми авторами на их языках[1396]. Среди всех этих забот папа-полиглот успевал еще брать уроки болгарского, готовясь к очередной международной поездке[1397].

Войтыла больше не мог служить пасхальную мессу, как делал это всегда, но все же поучаствовал в ней, а после многочасовой литургии — к изумлению собравшихся — сел в открытый автомобиль и долго ездил по площади Святого Петра, целуя детей, которых ему передавали из толпы. И все это делал человек, у которого к тяжелой стадии болезни Паркинсона добавился артрит коленей! «Страдание — это в некотором роде его профессия», — метко заметил кардинал Вальтер Каспер, глава Папского совета по содействию христианскому единству[1398].

* * *

В мае полетами в Азербайджан и Болгарию понтифик открыл новый сезон путешествий. «В этой стране едва наберется сто двадцать католиков, святой отец», — заметил ему Наварро-Вальс, когда они сходили по трапу в бакинском аэропорту. «Со мной, значит, будет сто двадцать один», — ответил Войтыла.