Волки Оскура присоединились к бою, но нас все еще было недостаточно, и я видел, как разворачивается эта битва. Если мятежники не начнут бежать в ближайшее время, они падут.

Мой огонь свернулся вокруг головы Сирила, ослепляя его, и я побежал вперед, пока он пытался справиться с пламенем, выхватывая из кармана свой металлический рог, рука моя дрожала вокруг него. Я колебался, ярость клокотала в моей груди, но я сдержался на долю мгновения, не уверенный, действительно ли я могу это сделать. Но потом я подумал обо всех фейри, пострадавших от рук таких людей, как Сирил, — чудовища, составлявшие мою так называемую семью, были чумой на этой земле. И прежде чем он успел спастись от моего пламени, я принял решение, вонзив рог ему в грудь, я закричал от усилия, и моя рука задрожала, когда я прорубил кость.

Я был удивлен, насколько приятным было это ощущение, как извращенное чувство справедливости наполнило меня и заставило мое сердце биться в такт его приближающейся смерти.

Он зашипел, кровь брызнула на меня с его губ, когда огонь угас, и он уставился на меня в упор.

— Я не недоносок, — прорычал я, проворачивая рог, пока он пытался выхватить свой Элемент, но смерть наступала слишком быстро. Я столько раз сидел за обеденным столом с этим человеком, слушая его рассуждения о «высших орденах» и необходимости принятия большего количества законов, чтобы «контролировать численность низших». Он хотел запретить межорденские браки и даже говорил всякую чушь о том, что нужно найти способы, чтобы такие ордена, как мой, вообще не размножались.

Он был чудовищным ничтожеством, и я получал извращенное удовольствие, наблюдая, как жизнь угасает в его глазах. Меня довели до края, у меня украли семью, и теперь мне предлагалось отомстить за это. Возможно, это был не тот фейри, который убил их, но он определенно был тем, кто мучил их. Дариус ненавидел его так же сильно, как и я, а мама была вынуждена притворяться, что он ей нравится, хотя внутри она наверняка кричала.

— Это за них, — шипел я, весь яд горя выплескивался из меня в этого мерзкого фейри. — И ты не будешь последним.

Я выдернул свой металлический рог из его груди, поджигая его тело, и с минуту смотрел, как он исчезает в моем пламени.

Я повернулся к нему спиной в знак последнего оскорбления, от адреналина у меня закружилась голова, когда я побежал, чтобы сразиться с другим врагом со вкусом крови на губах. Я не был знаком с этой стороной себя, но и не хотел ее скрывать. Наконец-то я встал на путь разрушительной мести, найдя выход всей этой боли, которая поглощала меня день за днем.

Я искал Данте в небе, но ничто, кроме вспышек молний далеко в облаках, не свидетельствовало о его передвижениях, и когда я искал Габриэля, я также не видел никаких признаков его присутствия.

Семья Габриэля отступала от битвы, так как Драконы сокращали нашу численность, Волки Оскура дико залаяли, когда Розали возглавила отступление, только несколько повстанцев все еще стояли на ногах, а целая толпа Драконов убивала каждого, кто хотя бы взглянул в сторону Лайонела.

Взгляд отца встретился с моим, и на моих губах появилась усмешка, когда он увидел меня, по-настоящему увидел, пока я стоял над горящим телом Сирила.

Я двинулся вперед, даже не успев подумать о последствиях, перепрыгивая через мертвые тела и поднимая рог, одновременно поддерживая щит. Мне нужно было убить его, сорвать его никчемную голову с плеч и услышать, как она ударится о землю. Ради мамы, ради Хэмиша, ради Дариуса.

Решительный крик сорвался с моих губ, когда Лайонел отдал приказ своим Связанным Драконам сосредоточить внимание на мне. Я не чувствовал страха, я бежал вперед, каждый мускул моего тела работал, чтобы приблизить меня к человеку, который лишил меня столь многого.

Я знал, что это будет равносильно моему концу, но мне было все равно, если я заберу его с собой. Если это поможет моим друзьям обрести покой и даст уверенность, что Тайлер и София в безопасности раз и навсегда. Они имели друг друга. Они будут оплакивать меня, но они были вместе. Я не оставлял их одних.

Когда в меня полетели огонь и смерть, я заставил землю подняться по бокам от меня, блокируя их магические взрывы землей и удерживаясь на ногах. Песок дрожал от объединенной силы Драконов, пытавшихся разорвать мир на части, чтобы защитить своего ложного короля. Человека, к которому они теперь были привязаны и готовы на все, чтобы защитить его. Но у меня было три стихии и целая жизнь ненависти, пылающей в моей душе, и каким-то образом, благодаря поднявшейся вокруг меня земле и щиту, который я держал над головой, мне удалось избежать ударов, направленных в мою сторону.

Лайонел поднял руки и добавил свою магию в бой, земля превратилась в лаву у моих ног, а раскаленная магма извергалась из миниатюрных вулканов, которые вырывались из песка по обе стороны от меня. В глубине души я понимал, что вряд ли мне удастся добраться до него, но все равно продолжал бежать, уповая на звезды и молясь, чтобы они дали мне хоть один бесконечно малый шанс покончить с ним.

Я был почти на границе его воздушного щита, когда вокруг Лайонела вспыхнул огонь, и я потерял его из виду среди пламени. Куда бы я ни посмотрел, огонь бушевал, мои сапоги плавились о песок, который продолжал разжижаться под его интенсивностью. Жар был всепоглощающим, он высасывал весь кислород, и даже мой щит начал размягчаться, так как огонь обрушивался сверху.

Я был в расплавленном котле, меня собирались сварить заживо, и ради чего? Я и близко не подошел, не нанес отцу ни одного удара, а теперь умру в этой печи, и мне нечем будет похвастаться. Единственным утешением для меня было то, что Дариус и мама будут там, чтобы встретить меня за Завесой.

Я не был готов к смерти. Я вкусил такой маленький кусочек свободы и жаждал гораздо большего, чем мне предлагали. Моя жизнь была мелкой, незначительной, может быть, но она была моей. И я только сейчас вернул ее себе.

Жар пылал у меня за спиной, моя одежда горела, адреналин бурлил, но его было недостаточно, чтобы заглушить боль, которая сейчас в меня въедалась.

Инстинктивно я искал звезды над головой, но все, что я мог видеть, это огонь, такой яркий и голодный, что казалось, он будет гореть вечно.

Сверху спустилась тень,