медленно вянут старые цветы. Обычное городское японское кладбище.

До самого города тут рукой подать, минут двадцать неспешного шага.

Близ могильного памятника парит призрак. Мужчина с умоляющим лицом и телом, слишком тусклым и полупрозрачным, чтобы я не волновался за его скорую трансформацию в Пустого. Цепь на груди пока не начала укорачиваться, но это тоже близкий признак. Слишком он задержался в Мире Живых.

- Я-я хочу попрощаться с близкими, - шмыгая носом, увещевает меня призрак.

- Да-да, конечно, - поднял я глаза к небу на секунду.

Возле могилы парня куча цветов, если он хотел прощаний с родней, то это будет в десятый раз.

Я коснулся рукояти меча. Сделал все быстро. Призрак не успел испугаться или заметить, как рукоять наложила печать на его лоб. Забавно скосив глаза вверх в попытке увидеть, что там, он исчез. Светящаяся искра его души взлетает в небо.

В Общество Душ. Значит, был нормальным мужиком.

Это мой первый рабочий день, или ночь, в Патруле, третий призрак и Духовное Погребение. Пока везет не встретить достаточно плохую душу, достойную появления Врат Ада.

Нет смысла в бредовом милосердии к духам, ходить с ними по еще живым близким, выслушивать историю жизни… Это прошлое живого человека, смерть рисует для мертвых границу, которую запрещено пересекать.

А потому смысла в этом мало. Духовное Погребение отправляет души в Общество, большинство из них. Воспоминаний душа сохраняет мало или вовсе их не имеет.

Если душа была сильной, то человек сохраняет свое имя и некоторые общие воспоминания последних дней, обычно это уже дни в состоянии призрака. Но это единицы.

Чаще всего в Руконгае просто появляется лежащий человек в белых одеждах, с его тела слетает черная бабочка, признак отправления шинигами и защита ритуала Духовного Погребения для пересечения Миров.

Проснется он, ни черта не понимая, но другие люди привычно объяснят.

Был ли он европейцем, африканцем или хоть викингом, оказавшись в Руконгае, он, скорее всего, возьмет себе азиатское имя. Чтобы не выделяться. А там простая жизнь до момента перехода дальше по пути Круговорота Душ.

Вот судьба всех этих призраков. Шинигами не нужно тратить на них лишнее время или чувства, просто выполняем свою работу, быстро и профессионально.

Я не убираю меч в ножны, заканчивая наблюдать за последним свечением души, исчезнувшей в небе.

- Итак, - скосил взгляд влево. – Еда ушла почти из пасти. Что делать будешь?

Пространство дрожит, являя огромный силуэт Пустого.

Я весьма вовремя здесь появился. Иначе душу этого человека не ждала бы приятная судьба.

Синего цвета шкура, рогатая маска, напоминающая череп бизона. Зубы маски распахнулись…

И вышел оттуда не вой. А искаженный голос с разборчивой речью.

- Стой, шинигами! Я не желал вреда той душе!

Аномальный Пустой!

Это заставило меня насторожиться и стать серьезным. Внутри. Внешне же я беззаботно спрашиваю:

- И поэтому ты ошивался рядом с духом, чтобы… Что? Сказать «Привет»?

Глаза за маской сузились, могучее тело напряглось. Пустой понял, что обман не прошел. Да, они частенько пытаются… Но нам всем еще в Академии рассказывают о неудачниках, доверяющих словам Аномального Пустого.

Это те же звери, что и обычные Пустые. Суть их никак не изменилась. Они просто научились использовать свой голос для обмана, охоты или жестокого развлечения. Таким уже не интересно просто пожирать, они играются с добычей.

Опасны, потому что часто имеют необычную способность… Если Пустой был Подчинителем при жизни человека, то это сильная способность. Такие Пустые могут убить даже Офицера.

Хорошо, что Пустые разум, память и хитрость человека не сохраняют. Иначе было бы действительно сложно иметь с ними дело.

Мы стоим вдвоем на кладбище. Холодные могильные памятники свидетели молчания двух существ. Шинигами и нависающий над ним горой Пустой. Глаза в глаза, секунда за секундой…

Пустой дернулся в тот миг, когда мой клинок шевельнулся.

- А-а-а-о! – отшатывается монстр. – Проклятый шинигами! Гра-а-ар!

Рука чудовища падает за надгробьями, отсеченная по локоть. Пустой, рыча на меня, отступает, исчезает в Складке Пространства.

Не спешу атаковать. Пустые наиболее опасны в моменты побега. Много шинигами поплатились за самоуверенность в этот момент, получив сокрушающую контратаку. Часто это стоило жизни обоим.

Я провожаю исчезающую маску Пустого сузившимися глазами, оценивая объемы реацу. Монстр слишком силен, чтобы оставаться в Складке долго.

И не знает, как легко я могу следить за ним.

Дав Пустому убежать, чтобы он потерял мою фигуру за памятниками, я приглушил ауру реацу и последовал за ним.

Ухмылка сама собой растет на губах, в груди закипает теплом чувство предвкушения охотника.

Ты мой первый Аномальный Пустой, приятель. Не убегай так быстро.

Рукоять Цукигами передает легкую дрожь. Ему понравился страх врага перед нами, понравилось рассекать плоть и проливать кровь. Мой меч в предвкушении продолжения.

Да, мы вроде как обязаны честно провожать монстров в дальнейший путь, «очищать» и все такое… Никто не запрещал ненавидеть самих монстров, ненавидеть их мерзкую реацу. Или получать от работы удовольствие.

Повергать чудовищ, ощущать при этом свою честно заработанную силу и навыки – это стало мне нравиться. Когда набрал должный уровень духовной силы и уже не так трясусь за свою жизнь.

Работа шинигами может получить любой эпитет или описание. Никто не посмеет назвать ее не будоражащей кровь.

Эх, Арена воспитала во мне зависимость от предвкушений битв… Надо будет сделать с этим что-нибудь. Потом. Когда-нибудь.

Я скольжу между деревьями, подобно призраку. Искусство Хохо, привитое сумасшедшим старым Богом Скорости, применяется с такой ловкостью, будто я с рождения так умею.

Ветви деревьев или толстых кустов не шелохнутся, когда я на них наступаю. Трава не приминается под моими сандалиями, варадзи. Они только выглядят соломенными тапками, на деле куда крепче любой современной военной обуви. Это был приятный сюрприз в форме шинигами.

Неожиданно, что первый же встреченный тут Пустой окажется Аномальным.

Как и предупреждали меня старшие товарищи в Отряде… Патруль в Киото часто приобретает интересные повороты. Скучать шинигами этот город не дает.

***

Большой переулок на окраинах Киото. Из теней вываливается огромная фигура, скрюченная от боли. На землю капает черная кровь. Капли, подобно кислоте, шипят и съедают поверхность.

Под углами домов с коричневой черепицей устроили гнезда несколько семейств птиц. Они проснулись от страшной ауры. Инстинкт заставляет их застыть и смотреть в сторону