все равно считаю это более безопасным, чем быть никем без силы. Тут я хотя бы буду знать, отчего и за что. Человеку такое важно. Придает ощущение хоть какой-то власти над своей жизнью и смертью, а не повинуясь случайности.

Для воинов всех религий и времен смерть в бою считалась почетной и лучшей. Как раз из-за этого, определенности и понятности. Люди не любят неизвестность, опасаются ее. Это банально некомфортно. Я тут не исключение, абсолютно такой же.

- Вроде здесь, - прошептал я, оглядывая высокий холм с тремя сотнями ступеней по крутому склону.

Красные балки – тории, украшают лестницу. Вверху видна только крыша из черно-зеленой черепицы, верхушка небольшого храма, посвященного Синто.

Синтоизм верит во множество божеств, почитает умерших и даже признает природные явления, как божественное. Это включает в себя веру в Шинигами, Богов Смерти. По крайней мере, в этом мире.

Так что заходил я без пиетета, как к себе домой.

Три наполненных реацу прыжка по лестнице вверх, триста ступеней промелькнули подо мной, слившись в рябую картинку из камня. Вершина и храм.

Каменная площадь, по бокам доски с крючками для деревянных дощечек-молитв прихожан. Тишина царит здесь, никого нет. Я дошагал до центра площади из каменных плит, немного неровных от времени.

Итак. Позовем хозяина.

Плавным движением вытащив зампакто в ножнах из-за пояса, я поставил его вертикально, положив руки на рукоять.

Пальцы сжались, приподняли зампакто, а потом опустили.

Стук.

В ночной тишине стук кончика обитых золотом ножен оглушительным звуком разорвал молчащую атмосферу храма.

Стук.

Маленькая, ничтожная реацу смертного в глубинах храма едва вспыхнула. Человек проснулся.

Стук.

Достаточно. Я ожидаю.

Ворота внутреннего храма со скрипом открываются. Появляется бумажный фонарь на палке, а за ним молодой мужчина в наспех заправленной храмовой одежде жреца, похожей на традиционный образ Оммёдзи. Это он и есть.

Все Медиумы Киото зовут себя семьями Оммёдзи. И являются жрецами, по совместительству.

Мужчина с еще пухлым от сна лицом подслеповато щурится, вглядываясь в освещенную область фонаря. Он шагает вперед, пока свет не показывает мой клинок, упертый в землю, ноги, а следом и тело, что в шикахушо сливается с ночью.

Оммёдзи встретил мой резкий взгляд своим и застыл, как кролик перед ужасным удавом.

- Б-божество Смерти, - сглатывая, произносит он, кланяется. – Приветствую вас в моем скромном храме.

Про себя я выругался. Только по одной реакции ясно, что он не привык видеть шинигами. Эта земля – одно из мест с самой опасной печатью. И база одной из самых влиятельных семей Оммёдо в Киото, Семьи Ямагучи.

Из этого можно сделать только один вывод.

Долбанный Одиннадцатый не следил за Печатями!

Это примерно… Шестнадцать лет! Вот черт.

Остается только уповать на то, что смертные без пригляда продолжили исполнять свои обязательства.

- Я шинигами из Готей 13, Окикиба Судзин, - кратко представляюсь я, приказывая: - Ты будешь моим проводником в Киото, потомок Ямагучи. Мне нужно проверить все Печати в городе.

К моему облегчению, мужчина соображал шустро. И как-то воспрянул духом, услышав, что божество смерти не за его жизнью пришло. А по другому поводу.

Кашлянув, чтобы прогнать хриплую сонливость голоса, он сказал:

- У моей семьи есть все записи о Проклятых Землях. Для меня честь помогать Шинигами… Могу я осмелиться пригласить вас отдохнуть в храме, Окикиба-сама?

- Этой ночью я закончил с делами. Принимается. Веди.

Идя за почтительным оммёдзи, я спросил:

- Как твое имя?

- Саро, мой господин, - тут же отвечает он, поднимая выше фонарь и глядя под ноги на лестнице. – Ямагучи Саро.

- Я не чувствую других реацу в храме. Ты последний оммёдзи в семье?

Я чувствую, что вопрос уколол его в больное место. Аура дрогнула. Печаль, но гордость в маленьком тусклом огоньке его силы.

- Да… Я последний. Мой отец ушел за грань три года назад. Вам он неизвестен?

- Не встречал, - безразличным тоном даю ответ. – Мир Мертвых велик. И я не занимаюсь встречей бывших последователей пути Оммёдо.

- Прошу прощения, - виновато улыбнулся мне он, повернув голову на секунду. – Это скорбь и разлука все еще говорят во мне.

Я принял извинения кивком.

Понимаю вопрос, потому что я теоретически мог бы видеть его предков. Взаимоотношения Медиумов любого рода с Миром Мертвых и так сложны в лучшие времена. Потому что сильные души помнят жизнь в материальном мире.

А с Оммёдо Киото у Готей 13 более тесные отношения.

Взамен на пригляд за Печатями и неусыпную стражу, шинигами даровали в награду некоторые привилегии смертным.

Когда рождаются новые члены семей Оммёдо, по договору к ним приходит шинигами. Мы благословляем новорожденных особой печатью – «Печатью Прохода».

Эта печать – отложенный ритуал Духовного Погребения. Когда человек умирает – его душа не задерживается в Мире Людей, не рискует измениться в Пустого.

Или, если Оммёдо погиб в бою с духовной сущностью – это буквально спасет его душу от дальнейшего вреда, сразу отправив его в Общество Душ.

Что-то подобное провернул Ренджи Абарай с Куросаки Ичиго, спася парня в Аду в фильме. Недоделанной печатью он на ходу наложил ее, вытянув Ичиго наружу в полной безопасности.

Это всего лишь грубая подделка на способность спасать своих у Меносов – Негасион, сложенная с Духовным Погребением. Она не защищала, просто быстро вытягивала из измерения.

Но нельзя отрицать, что создатель очень постарался, чтобы воплотить нечто такое. Имени его, к сожалению, история не сохранила. Или он сам не хотел.

Так вот, такую печать я на теле Ямагучи Саро чувствую. Она скрыта под кожей между лопаток на спине.

Ему на вид лет двадцать… Значит, по крайней мере Шестой Отряд, следивший за Киото перед Одиннадцатым, договор с Оммёдзи соблюдал. Как и, наверное, следили за Печатями.

Уже облегчение, что я не сунусь в пасть к ожидающему врагу, ждущему за хлипкой преградой и ненавидящего шинигами за «все хорошее».

Шестнадцать лет это еще не крайний срок. Если смертные вливали реацу. А вот если нет...

Ощущение тревожности не хотело меня покидать.

Мы дошли до перекрестка коридоров.

- Подождем немного с отдыхом, - приказал вдруг я. – Сначала проверим вашу Печать за храмом.

- О? Да, конечно, - сориентировался мужчина, меняя направление. – Тогда нам сюда.

Глава семьдесят три. Старые обиды улаживаются кровью.

Япония, Киото. День.

Шум большого города царит на большой улице. Звучат голоса людей, звонкий смех бегающих детей, выкрики