— Ночные боги, коммодор!

Дарабик покачал головой:

— Постыдная история, и к тому же долгая. Дело в том, что произошло восстание: почти треть внутренних войск покинула узурпатора, бежала на запад и присоединилась к кампании Маисы. Я пошел с ними и сражаюсь до сих пор. За это время я выиграл больше сражений, чем проиграл. Но в последнее время все изменилось, и не в лучшую сторону. Капитан, вы должны направиться к Голове Змеи.

Сбор сил Маисы должен был состояться на пятый день тиалы, всего через неделю. Они все еще могли бы это сделать, сказал Дарабик. Фиффенгурт напомнил ему, что их задачей было избавить Алифрос от Нилстоуна, а не императора Арквала.

— Да, Нилстоун, — неуверенно сказал Дарабик. — Принц Эберзам говорил о нем с ужасом. Я до сих пор не знаю, что это такое.

— И вы этого не хотите, — сказал Фиффенгурт. — В любом случае, у вас есть удача богов. Мы отвезем вас в Голову Змеи через архипелаг. Отсюда нет более безопасного пути к Гуришалу.

Дарабик внезапно напрягся:

— К... Гуришалу?

Фиффенгурт ухмыльнулся ухмылкой самоубийцы.

— Но это безумие, сер. У вас нет даже надежды проскользнуть мимо мзитрини.

— Надежда? Что это такое? Но вы правы, коммодор. Вот почему Отт с самого начала отправил нас в Правящее Море: обойти Белый Флот и напасть на Гуришал с тыла.

— Безумие, — снова сказал коммодор. — Возможно, до войны западный фланг Гуришала был оставлен без охраны. Но не сегодня. Сиззи знают, что Отт хотел вернуть Нессарим их Шаггата — мы сказали им это, мы объявили об этом всему миру! За каждой гаванью следят, за каждым подходом к ней. Весь остров находится на карантине.

Ухмылка Фиффенгурта растаяла.

— Нельзя поместить в карантин такой огромный остров, — сказал он.

— Нельзя? А если он переполнен фанатиками, ожидающими возвращения величайшего массового убийцы в истории?

— Проблема в том, коммодор, что мы должны идти в Гуришал.

— Вы не можете.

Дарабик больше ничего не сказал, и Фиффенгурт остался, щурясь на закат и пытаясь успокоить свои нервы. Но когда стемнело, Пазел и его союзники собрались в рулевой рубке и снова поговорили с коммодором. Настроение Дарабика тоже омрачилось. Он попросил, чтобы они не зажигали лампу. В ту безлунную ночь они почти не могли разглядеть его лицо.

— Я сказал вам, что год назад нас было девяносто тысяч, — сказал он. — Это правда, и я мог бы сказать больше: на какое-то время мы захватили Опалт и удерживали материк вплоть до берегов реки Ипурва. Но в этом году борьба прошла неудачно. Магад превратил восток в военную машину. Мы топим корабль, а он спускает на воду еще два с верфей Этерхорда.

— Север и Юг повторяют действия друг друга, — печально сказал Киришган.

Дарабик не обратил на это внимания.

— Мзитрини готовы продать нам корабли, но наша казна пуста, — сказал он. — Без золота мы ничто для Черных Тряпок. В последнее время они сочли нужным изгнать нас из своих вод прямо в зубы нашим врагам. И... есть еще один слух, хотя я не знаю, верить ли ему.

В его голосе послышалась глубокая нотка беспокойства.

— Расскажите нам, — сказал Рамачни.

Дарабик заколебался, затем его темные плечи передернулись:

— Облако, которое убивает. Они говорят, что оно такое же большое, как Брамиан, и что в движении оно, скорее, похоже на живое существо, чем на облако. Чепуха, наверное. Небылицы прорастают, как сорняки в военное время.

Союзники сидели в напряженном молчании, едва дыша, пока Дарабик не спросил их, в чем дело.

Всю ночь «Чатранд» мчался на запад. С первыми проблесками рассвета Фиффенгурт послал людей наверх натянуть побольше парусов, на самом деле все паруса, которые корабль мог нести. Снова пошел дождь, хлесткий и холодный. Еще больше островов с зазубренными краями появилось по правому борту. Корабль следовал вдоль островов Бэрид, лавируя вдоль с одной стороны змеи. Никто из тех, кто слышал слова Дарабика, не повторил их — экипаж и так был близок к отчаянию, — но они не могли удержаться и постоянно смотрели в небо. Рой уже был здесь, и он стал огромным.

Дни проходили в сером мрачном свете. Между истерзанными волнами островами дозорные замечали корабли, бороздившие более спокойные воды Нелу Рекере, но они были слишком далеко, чтобы их можно было их опознать. Дарабик был уверен, что это были силы Маисы, но Фиффенгурт не хотел рисковать и не зажигал сигнальные огни. Ночи были прохладными, но Пазел не мог уснуть. Когда он закрывал глаза, то чувствовал, как темнота давит на него и топит — черный воск льется с неба.

Во внешней каюте Нипс и Марила кричали друг на друга, и несколько последних обеденных тарелок были разбиты. Собаки выли, Фелтруп плакал. Но поздно ночью Пазел выползал наружу и находил Нипса и Марилу спящими под окнами галереи, свернувшись калачиком, как дети, рука об руку.

Они дети. Были. Все мы были такими, совсем недавно.

Однажды ночью, лежа без сна, Пазел увидел красную вспышку в оконном стекле. Он протянул руку: стекло в раме дрожало. Он тихо покинул каюту Таши. Во внешней каюте он обнаружил Фелтрупа, смотревшего на кильватерную струю «Чатранда».

Фелтруп подкрался к нему.

— Ты тоже это видел, — прошептал он. — Мы почти на месте, Пазел. Я чувствую зловоние вулкана.

Они поднялись выше. Дождь прекратился, ночь была ясной. По левому борту возвышалась Голова Змеи — высокий и черный горный массив, извергающий огонь: огромные дуги проносились над западным океаном, словно королева бросала богатства толпе. Теперь Пазел тоже чувствовал запах тухлых яиц: запах серы, запах карболки всего мира.

Горящая гора привела Фелтрупа в ужас.

— Зачем кому-то понадобилось устраивать встречу там? — спросил он.

— Потому что на Голове Змеи никто не живет, — сказал Пазел. — Ни крестьяне, ни рыбаки.

— И некому потом рассказать о нас врагу?

— Или подвергнуться пыткам за свое молчание. Это мое предположение.

Остаток ночи они наблюдали, как странный остров приближается. Несколько раз с небес падал пепел, черный липкий снег. Но Голова Змеи состояла не только из дыма и огня: крутые холмы возвышались над восточной половиной острова, и на рассвете Пазел увидел силуэты пальм на фоне неба.

Голову Змеи окружало кольцо зазубренных островков: шпили магмы, выброшенной вулканами на