~

Даже самая справедливая система уголовного правосудия не может следить за гражданами повсеместно и круглосуточно. Приходится рассчитывать на то, что они усвоят нормы порядочности и будут сдерживать свое желание отомстить. В главе 3 мы видели, как владельцы ранчо и фермеры округа Шаста улаживают проблемы без привлечения полиции — благодаря принципу взаимности, слухам и окказиональному вандализму. Незначительный ущерб предлагается просто «забыть»[1547]. Почему члены некоторых сообществ готовы забыть о своих обидах, а другие говорят о «блеске глаз, жаре щек и биении пульса в голове»? Теория цивилизационного процесса Норберта Элиаса предполагает, что государственное правосудие способно запустить эффект домино, побуждая граждан усваивать нормы самоконтроля и подавлять импульсы к возмездию. В главах 2 и 3 мы видели множество примеров того, как усмирение, осуществленное властями, колоссально снижало уровень смертоносного насилия. В главе 9 мы узнаем об экспериментах, доказывающих, что, освоив самоконтроль в одной ситуации, человек может прибегнуть к нему и в других.

Из главы 3 мы узнали еще и о том, что сам факт существования власти снижает уровень насилия лишь до известных пределов — с нескольких сотен до нескольких десятков убийств в год на 100 000 человек. Дальнейшее снижение до однозначных чисел зависит от таких туманных факторов, как уверенность населения в легитимности власти и общественного договора. Похоже, экспериментаторы услышали эхо этого явления в лаборатории. Экономисты Бенедикт Геррманн, Кристиан Тони и Симон Гэхтер предложили студентам университетов из 16 стран принять участие в игре «Общественное благо» (игроки жертвуют деньги в общий котел, затем сумма удваивается и перераспределяется между ними). В одном варианте игры у участников была возможность наказывать друг друга, во втором — нет[1548]. К ужасу своему, исследователи обнаружили, что игроки из нескольких стран наказывали не скупых участников, а щедрых. Эти враждебные действия предсказуемо понижали уровень благополучия группы в целом, потому что усиливали худшие инстинкты каждого игрока и его желание поправить свои дела за счет остальных. Пожертвования быстро сходили на нет, все оставались на бобах. Похоже, теми, кто наказывал щедрых жертвователей во вред группе, руководило преувеличенное желание отомстить. Когда другие участники наказывали их за скупость, эти игроки, вместо того чтобы одуматься и увеличить свой вклад в следующем раунде (как поступали в оригинальном исследовании участники из США и Западной Европы), наказывали тех, кто наказывал их, то есть вкладчиков-альтруистов.

Что отличает страны, где наказанные раскаиваются (США, Западная Европа, Австралия и Китай), и те, граждане которых злобно мстят (Россия, Украина, Греция, Саудовская Аравия и Оман)? Исследователи осуществили серию множественных регрессий, обработав более десятка разных показателей — от экономических до результатов международных исследований. Основным фактором, помогающим предсказать избыточную мстительность, оказался уровень гражданского сознания — насколько люди осознают, что мошенничать с подоходным налогом, получать от правительства не полагающиеся выплаты и перепрыгивать турникеты в метро — это не нормально. (Социологи считают, что нормы гражданского сознания составляют львиную долю социального капитала страны и гораздо важнее для ее процветания, чем материальные ресурсы.) Откуда же берутся эти нормы? Всемирный банк присваивает странам баллы по показателю, называемому «Верховенство закона». Чем этот показатель выше, тем проще гражданам обеспечить исполнение частноправового договора, обратившись в суд, тем чаще они считают свою систему правосудия справедливой, тем меньшую роль играют в стране черный рынок и организованная преступность, тем выше качество работы полиции, тем меньше уровень преступности и насилия. В описанных выше экспериментах показатель верховенства закона в стране достоверно предсказывал, насколько ее граждане подвержены искушению мстить вне правовых рамок: жители стран со слабой властью закона чаще предавались деструктивной мести. Как во всех явлениях с большим числом переменных, невозможно с уверенностью сказать, что здесь причина, а что — следствие, но результаты свидетельствуют, что непредвзятое правосудие справедливого государства заставляет граждан подавлять тягу к мести, не позволяя ситуации перейти в деструктивный цикл.

~

Месть, при всей ее тенденции к обострению, должна быть оснащена механизмом регуляции. Если бы это было не так, морализаторский разрыв раздувал бы каждое оскорбление в бесконечный конфликт, как в эксперименте, участники которого с каждым разом все безжалостнее расплющивали друг другу пальцы. Месть не всегда обостряется, особенно в гражданских обществах с верховенством закона, более того, нам не следует этого ожидать. Модели эволюции сотрудничества показали, что самые успешные агенты, следующие стратегии «Око за око», периодически шли на уступки, были готовы к раскаянию и прощению, особенно если находились в одной лодке с другими агентами.

В работе «По ту сторону мести: эволюция инстинкта прощения» (Beyond Revenge: The Evolution of the Forgiveness Instinct) психолог Майкл Маккалоу показал, что наш разум действительно оснащен регулятором мстительности[1549]. Известно, что некоторые виды приматов после драки целуются и мирятся, по крайней мере если их интересы связаны родством, общими целями и общими врагами[1550]. Маккалоу показал, что и у людей в подобных обстоятельствах включается инстинкт прощения.

Жажду мести проще всего приглушить, если обидчик принадлежит к нашему естественному кругу эмпатии. Мы прощаем родственников и близких друзей за проступки, которые не спустили бы чужакам. И когда наш круг эмпатии расширяется (процесс, который мы изучим в следующей главе), вместе с ним расширяется и наш круг прощения.

Второе обстоятельство, которое ослабляет желание отомстить обидчику, — невозможность разорвать с ним отношения, поскольку они слишком важны. Человек может нам не нравиться, но деваться некуда — нужно учиться с этим жить. Во время предвыборной гонки кандидаты на выдвижение от одной партии несколько месяцев забрасывают друг друга грязью, а их язык тела, особенно заметный в теледебатах, ясно показывает, что они терпеть друг друга не могут. Но, когда победитель определился, они прикусывают язык, проглатывают гордость и объединяются против общего врага из соперничающей партии. Нередко победитель даже приглашает проигравшего стать членом кабинета министров. Общая цель побуждает прежних врагов к примирению, что было наглядно продемонстрировано в известном эксперименте, проведенном в 1950-х гг. в летнем лагере под названием «Пещера грабителей». Мальчиков разделили на команды, после чего они по собственной инициативе развязали войну. Она велась неделями — с нападениями, ответными ударами и опасным оружием вроде камней в носке[1551]. Но когда психологи устраивали «случайности», которые не оставляли мальчикам выбора кроме как объединиться, чтобы получить доступ к питьевой воде или вытащить застрявший в грязи автобус, стороны заключали перемирие, превозмогали взаимную враждебность и даже налаживали дружеские связи с членами другой команды.