Хотя садизм серийных убийц встречается нечасто, садизм инквизиторов, погромщиков, любителей публичных казней, фанатов кровавого спорта и посетителей Колизея не редкость. И даже серийные убийцы не становятся таковыми благодаря некому гену, повреждению мозга, детским травмам или другим причинам, которые мы можем точно определить[1567]. (Они действительно чаще других становятся жертвами сексуального или физического насилия в детстве, но насилие переживают миллионы людей, и они не вырастают серийными убийцами.) Очень вероятно, что ответ на вопрос, как люди становятся серийными убийцами, поможет нам понять, что приводит к садизму обычных людей. Какой же смысл мы можем извлечь из самой бессмысленной разновидности насилия?

~

Для формирования садизма достаточно двух условий: мотивов, побуждающих наслаждаться страданиями других, и устранения ограничений, которые в норме препятствуют реализации таких мотивов.

Как ни больно это признавать, природе человека свойственны как минимум четыре мотива, побуждающие получать удовольствие от чужих страданий. Первый — это болезненный интерес к хрупкости жизни, феномен, точнее всего выражающийся словом «макабрический». Именно он побуждает мальчиков отрывать ножки кузнечику и поджаривать муравьев с помощью увеличительного стекла. Это он заставляет взрослых выворачивать шеи, рассматривая место ДТП, — слабость, собирающая километровые пробки, — и платить деньги постановщикам кровавых зрелищ. Его конечной целью может быть ощущение контроля над миром живого, в том числе над собственной безопасностью. Макабрический вуайеризм словно предостерегает: «Лишний поворот руля или незапертая входная дверь — и со мной могло бы случиться то же самое»[1568].

Борьба за доминирование также превращает чужую боль в приятное переживание. Приятно наблюдать, как князь падает в грязь, особенно если он один из ваших обидчиков. Если же смотреть на жизнь с вершины иерархической пирамиды, очень ободряет уверенность, что при необходимости можно применить силу и заставить окружающих повиноваться. Полная власть — это возможность причинять другим боль, когда тебе заблагорассудится[1569].

Сегодня нейропсихологи часто используют магнитно-резонансный томограф в своих исследованиях. Насколько мне известно, никто еще не исследовал с помощью сканера садизм, однако ослабленный вариант садизма попадал в поле зрения японских экспериментаторов[1570]. Речь о злорадстве. Используя магнитно-резонансную томографию (МРТ), исследователи предлагали юношам-студентам японских университетов поставить себя на место неудачливого выпускника. Бедолага мечтает работать в международной IT-корпорации, но учился он средне, в бейсбольной команде протирал скамейку запасных и в итоге, получив диплом, устроился продавцом, зарабатывает гроши, живет в крошечной квартирке и не может найти себе подружку. На встрече выпускников этот неудачник сталкивается с бывшим однокурсником, который сделал быструю карьеру, живет в роскошном кондоминиуме, водит модную машину, обедает во французских ресторанах, коллекционирует дорогие часы, на выходные улетает на курорты, а «после работы у него полно возможностей знакомиться с девушками». (Участники также должны были представить, что встретили двух однокурсниц, одна из которых добилась успеха, а вторая — нет. Но, как и предполагали японские исследователи, девушки никакой зависти у юношей-испытуемых не вызывали.) Затем испытуемый неудачник читал о том, что произошло с однокурсником, которому он завидовал. На того, как на библейского Иова, обрушились несчастья: он стал жертвой мерзких слухов, подружка ему изменила, в его компании начались финансовые проблемы, зарплату ему урезали, машина сломалась, коллекцию часов украли, дом, в котором он живет, разрисовали вандалы, он отравился едой во французском ресторане, а его отпуск сорвался из-за тайфуна. В этот момент исследователи с помощью сканера могли в буквальном смысле слова видеть злорадство в мозге испытуемого. Когда испытуемые читали о несчастьях виртуальных соперников (женщин они не воспринимали в этом качестве), их полосатое тело — часть поисковой системы, обуславливающей желание и влечение, — загоралось, как токийский бульвар ночью. Реакция испытуемых женского пола на низвержение соперницы-женщины была такой же.

Третий свойственный природе человека мотив для садизма — это месть или та ее благопристойная версия с участием третьей стороны, которую мы называем правосудием. Сам смысл назидательного наказания заключается в том, чтобы правонарушитель пострадал за свои грехи, а месть, как мы уже знаем, может быть сладка. Она буквально выключает реакцию эмпатии (по крайней мере, у мужчин), и мститель останавливается лишь тогда, когда знает, что объект мести знает, что страдает, расплачиваясь за совершенное злодейство[1571]. Есть ли лучший способ удостовериться в этом, чем причинить боль своими руками?

И наконец, четвертый мотив — сексуальный садизм. Садизм сам по себе довольно редкая перверсия, среди поклонников садомазохистских сексуальных игр куда больше любителей «мазо», чем «садо», но более мягкие формы доминирования и подчинения не редкость в порнографии, вероятно, потому, что мужчины более пылкий, а женщины — более разборчивый пол[1572]. Нейронные цепи сексуальности и агрессивности переплетены в лимбической системе нашего мозга, и обе они реагируют на тестостерон[1573].

В мужской агрессивности присутствует сексуальный компонент. Говоря с интервьюером, солдаты часто описывают военные операции весьма эротическим языком. Один ветеран Вьетнама сказал: «Есть люди, для которых оружие в руках — как непрекращающийся стояк. Спуская курок, получаешь чисто сексуальный приход»[1574]. Другой согласился: «Убив пятерых, ощущаешь невероятное могущество… Единственное, с чем я могу это сравнить, так это с эякуляцией. Просто несказанное чувство облегчения, понимаете»[1575]. Узаконенные пытки тоже часто сексуализировались. В житиях святых описывается, как, пытая христианских мучениц, палачи увечили их половые органы, а когда в Средневековье стороны поменялись местами, теперь уже христианские заплечных дел мастера прикладывали пыточные инструменты к женским эрогенным зонам[1576]. Вслед за мартирологами возникли и другие жанры макабрических развлечений, и везде — в бульварных романах, на сцене парижского театра «Гран-Гиньоль» и на страницах желтой прессы — нередко фигурировали женщины, которым грозили непристойные пытки или увечья[1577]. Имеется масса свидетельств, что палачи, состоящие на службе в полицейских государствах, испытывают сексуальное возбуждение от своих зверств. Ллойд Демос приводит рассказ человека, пережившего Холокост: