Катынская трагедия в зеркале анархического гуманизма

Катынская тема продолжает оставаться одной из центральных тем российско-польского историко-культурного диалога. В статье о. Якова Кротова о Катыни (http:// www.grani.ru/opinion/rn.136031.html) польской патриотической интерпретации этой трагедии противопоставляется ее оценка с позиций некоего анархического гуманизма. Сама эта статья поражает массой утверждений, очевидно противоречащих действительности. Начнем с беспрецедентной секретности. Нацисты тоже секретили истребление евреев, и почти все население Германии было убеждено, что евреев не убивают, а отправляют на поселение далеко на Восток. Но сохранить в тайне убийство миллионов гораздо труднее, чем убийство десятков тысяч. Поэтому на Нюрнбергском процессе были и документы, и свидетели. Насчет же того, что НКВД уничтожало свидетелей Катыни… Да, Ивана Кривозерцева действительно убили в Лондоне, хотя совершенно непонятно, почему его надо считать главным свидетелем, ведь он не был очевидцем расстрела (http://www.krotov.info/libr_min/rn/mackiew4. html). Зато бургомистра Смоленска Бориса Меньшагина оставили в живых. Он отделался ГУЛАГом. Также уцелело подавляющее большинство тех, кто организовывал и непосредственно исполнял катынское преступление, умерли своей смертью, а некоторые благополучно дожили до конца 80-х — начала 90-х, когда в СССР это преступление начали по-настоящему расследовать. Тем более, что о причастности Советского Союза к катынскому преступлению уже в первые послевоенные годы были обнаружены бесспорные доказательства. Важнейшим из них стали списки офицеров, составлявшиеся их немногими уцелевшими товарищами в Козельском лагере. Позднее лица, которых забирали в один и тот же день сотрудники НКВД весной 40-го, оказались в одной и той же из катынских могил. На основе этого и других доказательств на слушаниях в Конгрессе США в 1948 году был сделан однозначный вывод о том, что катынское преступление — дело рук Советов (http://katyn.ru/?go=Pages&file=print&id=277).

Многолетний редактор журнала «Новая Польша» Ежи Помяновский действительно предположил, что Сталин мог желать афишировать Катынь, если бы его союз с Гитлером сохранился, а он, дескать, желал сохранения такого союза. В данном случае польский историк и публицист пошел вслед за некоторыми российскими историками, утверждавшими, что Сталин то ли сообщил, то ли собирался сообщить Гитлеру о расстреле польских офицеров, чтобы порадовать союзнику и заслужить его полное одобрение. Но Сталин все-таки не был идиотом, каким его иногда представляют, и никогда не собирался давать столь мощное средство шантажа. Ведь немцы вполне могли бы допустить утечку сведений о Катыни в нейтральной прессе и в 40-м, и в 41-м, и как бы тогда выглядел Советский Союз в глазах тех же Англии и США! Но Сталин никакого союза с Гитлером заключать не собирался, а собирался напасть на него, причем первый раз — еще летом 1940 года. Еще в конце февраля этого года он приказал считать Германию главным вероятным противником. В этой связи и было принято Политбюро 5 марта решение о расстреле польских офицеров. Здесь была вполне рациональная цель — не отдавать польских офицеров в руки польского правительства в Лондоне, что непременно пришлось бы сделать в случае, если бы началась советско-германская война. Польские офицеры не питали симпатий к СССР и коммунистам, и созданная ими новая польская армия послужила бы препятствием к советизации Польши, которую предполагал осуществить Сталин. В то же время, полное истребление польской интеллигенции отнюдь не входило в сталинские планы. Мер к этому не предпринималось ни в 1940–1941 годах, ни после Второй мировой войны. Требовалось лишь заставить основную массу интеллигентов служить коммунистической власти в Польше.

Сравнение Катыни с польским преступлением против евреев в Едвабне некорректно потому, что оно было осуждено в Польше на высшем государственном уровне и признано преступлением против человечности, тогда как российская сторона до сих пор отказывается признавать в качестве такового преступления Катынь. По меньшей мере странным выглядит утверждение о. Якова Кротова о том, что «возмущение Катынью не помешало польским властям (и польским интеллектуалам) видеть в Путине деспота, но деспота, который необходим для России, видеть в деспотизме Кремля средство обуздать русский бунт. Возмущение Катынью не мешает полякам посылать своих солдат и офицеров в Афганистан и Ирак. Значит, они так ничего и не поняли о человеке, о свободе, о государстве, и у себя в стране, у себя в семье, у себя в религии они не преодолели заразы, которая породила нацизм и большевизм, — заразы насилия. Сталинская вертикаль ничем не отличается от нынешней». В цитируемой им статье Ежи Помяновского ничего подобного не содержится (http:// katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=905). Ни на какое заявление польских властей о. Яков Кротов не ссылается, да и трудно представить, чтобы кто-то из представителей польского правительства назвал бы российского президента деспотом, пусть даже необходимым для России. Если же такое утверждение и допустил в действительности кто-то из польских публицистов, то приписывать такую позицию польским интеллектуалам в целом все равно было бы некорректно. Что же касается противопоставления Катыни посылке польских войск в Ирак и Афганистан, то кроме Варшавы свои войска в эти «горячие точки» направили еще десятки стран мира. И из осуждения катынского преступления, сталинизма и нацизма совсем не следует вывод о необходимости торжества ненасилия. Ведь та же нацистская Германия была сокрушена только в результате колоссальных военных усилий союзников по Антигитлеровской коалиции. А в падении коммунизма немаловажную роль сыграло поражение СССР в «холодной войне».

Непонятно и сделанное автором статьи утверждение об отсутствии в фильме Анджея Вайда о Катыни гуманизма, поскольку в нем преобладает государственническая, национальная, патриотическая традиция. Но одно другому не противоречит. Можно быть гуманистом и одновременно — польским, русским и любым другим патриотом. И у Вайды советскую политику в отношении поляков осуждают также и честные люди в рядах Красной Армии.

Кто вы, Владимир Богомолов?

Скандал, который разразился в московских литературных кругах в прошедшем 2005 году, заставил нас во многом по-иному взглянуть на жизнь и творчество писателя Владимира Богомолова, но и на советскую военную прозу в целом, а также на время действительного появления в нашей стране постмодернизма. Благодаря скрупулезному расследованию, предпринятому корреспонденткой «Комсомольской правды» Ольгой Кучкиной, выяснилось, что автор «Момента истины (В августе 44-го)» был совсем не тем человеком, за которого выдавал себя большую часть своей жизни, а вся его военная проза — отнюдь не отражение лично пережитого на войне, а бурный полет фантазии, опирающийся как на литературные источники и архивные документы, так и на рассказы друзей-фронтовиков (см. статьи О. Кучкиной: Комсомольская правда, 2004, 28 декабря; 2005, 24 февраля; 6 апреля; 13 сентября; позиция ее противников, выступающих за сохранение основных положений мифической биографии Владимира Богомолова, см.: Комсомольская