ли мне, что я как следует отыгралась на Олив в старшей школе? О нет, я и десятой доли того, что делала она, себе не позволила. А результат, что характерно, одинаковый: мы в Мортруме, две души на отработке.

– Твой отец, – настиг меня голос Самаэля уже в дверях.

Кажется, нас слышали все стражи, что были на местах.

– Что?

– В комнате до тебя жил твой отец. Я надеялся, ты разберешь его вещи и поймешь сама. А ты просто выбросила их в коридор.

– Вам нравится это, да? Издеваться. Смотреть, как я мучаюсь в попытках найти информацию о нем. Посмеиваться, зная, что она была у меня под носом.

– Я всего лишь пытался дать тебе понять, что твой отец не был хорошим человеком, не нарушая законов Мортрума. И в его личном деле, в отличие от твоего, запись об Олив Меннинг есть. А теперь иди домой, Аида, и если ты еще хоть раз ворвешься в мой кабинет с претензиями, я перестану быть добрым, и уже тебе школьные годы покажутся Элизиумом. Вон!

В ответ на рык я как следует хлопнула дверью, и вздрогнули даже самые невозмутимые стражи.

***

– Если я подойду ближе, ты меня не убьешь?

– Тебя прислал Самаэль? – Я оглянулась на Дара и снова подняла глаза к темному небу в надежде, что с него подмигнет хоть одна звезда, напоминая о доме.

– Прислал – не то слово. Сэм сказал, что тот, кто найдет тебя и проводит домой, получит награду. А мне очень, очень кое-что от него было нужно. Я сразу подумал, что ты пошла куда-то, где уже была. Бар – слишком очевидно, твоя бывшая комната – не то место, где ты бы пряталась ото всех, министерство и колледж наверняка Сэм проверил, ну а в архив тебя не пустили бы. И я вспомнил об этом месте. Тебе здесь не страшно?

Я пожала плечами. Вагончик старого аттракциона, в который я забралась, жалобно звякнул. В прошлый раз ржавый поезд увез меня к самому Пределу, но сейчас, без магии Дэваля, он был лишь старой никому не нужной железякой.

– И что, братик велел привести меня за ухо?

– Нет, просил присмотреть. На улицах может быть опасно. Темные души и все такое.

Дар замолчал, и я не стала продолжать диалог. Он уселся прямо на землю, привалившись к вагончику, а рядом положил большой, до отказа набитый рюкзак. Я не стала спрашивать, что в нем, хотя и заинтересовалась.

– Слышал, ты встретила знакомую из прошлой жизни.

– Это тебе Самаэль так сказал? Знакомую?

– Не совсем. Он сказал, ты встретила девушку, с которой у тебя был конфликт, и испугалась.

– Испугалась?! – Я фыркнула.

Но даже выйти из себя как следует не получилось, потому что, возможно, Самаэль был прав. Может, это чувство и можно было назвать страхом.

– Эта девушка сделала что-то плохое?

– Ничего такого, чего не делал бы твой брат. Издевалась надо мной, когда мы были детьми. Сначала мы дружили, ее родители и мой отец общались. А потом в школе узнали, что мама переехала из России и взяла псевдоним, чтобы строить здесь карьеру актрисы. Тогда город захватили протесты против иммигрантов. На всех смотрели косо. Стало доставаться и мне. Олив очень хотела дружить со старшими ребятами и под их влиянием начала издеваться надо мной и еще парой девчонок. Один раз они сломали мне ребра, в другой отобрали телефон и заперли в багажнике машины. Писали на моем шкафчике гадости и все такое.

– Кошмар. – Дар поморщился.

– Мы жили бедно, Олив и остальные портили вещи. Обо всем узнал папа и решил проблему… не совсем порядочным способом.

– Что он сделал?

– Ничего незаконного. Он никого не убил и не обокрал. И я даже не знала об этой истории до его смерти. Для меня Олив просто однажды перестала меня замечать, и это было к лучшему.

– Но все же…

– Он закрутил роман с матерью Олив, снял компрометирующее видео и пригрозил, что если Олив и ее компания от меня не отстанут, то видео отправится прямиком к мужу миссис Меннинг. Он был не последним человеком в мэрии, чувак с крутым характером. Она испугалась и как-то приструнила Олив, но…

Я вздохнула. Хорошо, что некоторые подробности того времени стали известны уже после того, как папы не стало. Смерть многое прощает.

– Видео все-таки слили. Прямо перед папиной гибелью. И… я не знаю, Хелен никогда бы мне не сказала, но, возможно… возможно, отец Олив причастен к аварии. Он был в ярости. Миссис Меннинг лишилась всего. И я действительно испугалась, что вернусь в те годы, что Олив мне отомстит. Поэтому как только она сделала попытку…

– Но ты же не сделала ей ничего… что могло привести тебя в Аид?

– Ну-у-у… скажем так, возможно, я засунула ее в багажник машины и сделала вид, что собираюсь столкнуть машину в озеро.

Дар присвистнул и удивленно на меня посмотрел.

– Да. Именно поэтому в нашей с Олив парочке я считаюсь агрессором. Мачехе пришлось выплатить Меннингам хорошую компенсацию, чтобы я не отправилась в колонию для несовершеннолетних.

– А с тобой опасно ссориться, да? Чего еще я не знаю о милашке Аиде Даркблум?

– Милашке? – Я рассмеялась. – Точно не то слово, которым меня стоит называть. Еще я кошмарила мачеху. Винила ее в том, что папа сутками работал и погиб из-за усталости. Стащила ее кредитку. Бросила спорт.

Вопреки всем существующим законам мира мертвых позволила отцу вернуться на Землю…

– Так что твой брат прав. Олив меня ненавидит, и у нее есть причины. Я боюсь, что она решит отомстить, а я… не смогу принять это с достоинством, которого ждут от стража.

– Но никто не позволит ей сводить здесь счеты, Аида. За одну только попытку ее ждет серьезное наказание.

– И когда кого-то останавливали запреты?

– Слушай, – Дар поднялся, – я не большой эксперт в вопросах отношений между душами. Да вообще между живыми существами. Но я немного знаю, как работают законы в Мортруме. И знаешь, что самое важное? Не то, что будет делать Олив, – Самаэль защитит тебя. А то, как на это ответишь ты. Хочешь мое мнение? Олив здесь не случайно. На протяжении всего срока пребывания здесь судьи будут проверять, чему ты научилась. Изменилась ли. Перестала ли быть той же стервой, что на Земле. И это твоя первая проверка. Думай об этом каждый раз, когда захочешь броситься в атаку. Ты ведь изменилась. Ты не можешь потерять все, что приобрела здесь. Не отрицай, что ты стала взрослее.

– Буду отрицать, – как маленький ребенок, буркнула я.

– А если она тебя достанет, я нарисую ее портрет. Такой страшный, что Олив Меннинг не будет смотреться в зеркало ближайшие лет тридцать.

– А это идея! – рассмеялась я.

– Ты повзрослела, помнишь?

– Да?

– Так сказал Самаэль.

– Ложь! Твой брат не мог