разрешил тебе ночевать вне дома. Завтра мне придется прямо с утра послать кого-то тебя провожать, потому что распоряжения Повелителя никто не отменял. И, Даркблум… если у тебя хотя бы мысль возникнет уйти отсюда одной…

Я рассмеялась. Выйти? Да я на бок перевернуться боюсь. Вертолеты, они, заразы, непостоянные. Сейчас наши, а через секунду – вражеские, тошнотные.

– Ты прямо как старший брат, – хихикнула я.

– А ты как наказание для него.

– Я для всех наказание.

Даже для самой себя.

Такая вот неудачная дочь Повелителя мертвых.

– С днем рожденья тебя! С днем рожденья тебя! С днем рожденья, Аида… с днем рожденья тебя!

Папа ставит передо мной маленький кекс с неуклюже намазанным кремом из специального порошка, смешанного с маслом. Я знаю, что у нас нет денег на нормальный торт, и вроде как должна стыдиться этого, но меня так восхищает одиноко торчащая свечка! Огонек пляшет от малейшего сквозняка.

– Загадывай желание и задувай, – говорит папа.

Я закрываю глаза и лихорадочно пытаюсь выбрать одно самое-самое.

Хочу, чтобы папа стал богатым!

Нет.

Хочу стать олимпийской чемпионкой!

Нет.

Хочу, чтобы мы всегда жили только с папой! Или нет…

Свеча гаснет от особо яростного порыва ветра, и я не успеваю загадать желание. На глаза наворачиваются слезы.

– Ну что ты, – улыбается папа.

Он пытается меня успокоить, но я вижу, как ему хочется рассмеяться над девчонкой, не сумевшей выбрать желание из тысячи сокровенных.

– Смотри, это мама с неба задула твою свечу. А знаешь, что это значит?

Я мотаю головой.

– Что все твои желания обязательно сбудутся. И тебе не нужно выбирать. Вот, смотри.

Он достает из кармана маленькую подвеску – перышко на тонкой цепочке.

– Это принадлежало ей. Теперь будет у тебя. Ты ведь достаточно взрослая, чтобы его сохранить?

И я сохранила. Я так хранила эту серебряную безделушку, что, даже если бы в доме начался пожар, я скорее спасла бы ее, а не себя.

А однажды подвеска пропала. Я почистила ее и оставила на залитом солнцем подоконнике буквально на пару минут, и какая-то сволочная ворона с противным «КА-А-А-АР-Р-Р-Р» в мгновение ока унесла последнюю память о Веронике Даркблум.

– Говорят, иногда наши близкие навещают нас в образах животных, чтобы узнать, что мы в порядке. Давай будем верить, что это мама забрала свое любимое украшение, ладно?

Но я уже была достаточно взрослой, чтобы не верить в сказки.

Что там мне не нравилось в доме Вельзевула? Шепот заточенной души из темных уголков? Присутствие Дэваля? А слуги, готовые в любую минуту исполнить любой каприз, ванна с горячей водой, мягкая постель, свежая одежда, кофе и еда мне тоже не нравились?

Проснувшись, я подумала, что снова неудачно с кем-то обнялась и очутилась в Аиде. Потом поняла, что красноватый свет исходит от светильника, на который я зачем-то надела туфлю.

Ни воды. Ни тепла. Ничего, только тупая головная боль, тошнота и традиционные для похмелья обещания никогда больше не пить. И не есть. И не ходить на Землю. А еще не смотреть на Дэваля и не думать о папе. Как это все запомнить вообще?

Взглянув на часы, я застонала. Если не соберусь в ближайшие полчаса, то опоздаю на пары и Селин снова придумает мне какое-нибудь наказание. А если соберусь, то, возможно, меня стошнит на ее туфли. Стоит рискнуть.

Кое-как приведя себя в порядок, я огляделась в поисках сумки, не нашла и махнула рукой. Самаэль обещал прислать кого-то, может, он и сумку найдет? Последнее, что помню, – это как пришла с ней в архив. На Землю отправилась уже без нее. А когда вернулась… те часы скрыты в тумане.

– Да и плевать. Все равно в ваших учебниках не написано, что делать, если твой брат… А, к черту.

Бросив последний взгляд в мутное потрескавшееся зеркало, я вышла из комнаты в традиционно пустой коридор общежития. И почему-то впервые за много недель остановилась у груды вещей неизвестного жильца. На них уже скопился толстый слой пыли.

– Ты, похоже, совсем никому не был нужен. Даже вещи разбирать не спешат.

Ничего интересного здесь не было. Подходящего для повторного использования, похоже, тоже. Только куча мусора, которую кто-то с явными ментальными проблемами натащил в крошечную кладовку. Может, он тоже не мог смириться с Мортрумом? Я отбросила в сторону пару каких-то одеял, старую вешалку и несколько книг и вдруг больно напоролась на уголок деревянной шкатулки.

– Вот блин!

Я сунула палец в рот. И стоило уйти, но любопытство не дало оставить в покое память о каком-то неизвестном, о судьбе которого я не имею ни малейшего понятия. Я вытащила шкатулку и не без труда – похоже, ее закрыли, когда лак еще до конца не просох, – открыла.

А потом отпрянула и врезалась в косяк, потому что на потертом черном бархате внутри лежала маленькая серебряная подвеска.

Перышко на тонкой цепочке.

– Мисс Даркблум?

Я быстро, пока Харон не увидел, схватила подвеску и сунула в карман, а потом поднялась с бешено колотящимся сердцем.

– Что ты здесь делаешь?

– У меня сегодня выходной. Самаэль просил проводить вас до колледжа. Все в порядке?

– Да. Если не считать похмелья.

– Вы неплохо держитесь, учитывая то, сколько вчера выпили.

– Ты знаешь?

– Я вас и привел в бар. Присмотрел до прихода Самаэля. Трудный был день.

– Да уж. Харон… ты знаешь, кто жил в моей комнате до меня?

– Не припоминаю. Здесь много душ. И они постоянно меняются. А что?

– Ничего. Просто его вещи валяются, никому не нужные. Стало интересно, кем он был. И куда потом отправился.

– Вряд ли я вас порадую. Если душа получила жилье получше, она не оставляет вещи. А в Элизиум души, живущие в месте, подобном этому, не отправляются. Вы готовы? Держите.

Он протянул мне сумку.

– Это, кажется, ваше. Не думаю, что Стикс сегодня замерзнет, но отнести коньки домой мы уже не успеем. Идем?

В последний раз оглянувшись на груду вещей, я вслед за Хароном вышла на свежий, пропитанный запахом дождя воздух.

Впору было поверить в галлюцинации с похмелья, но подвеска, которую я крепко сжимала в кармане, не давала этому никакого шанса.

Некоторое время мы втроем – Харон, я и мое похмелье – шли молча. Но когда я говорила, то хотя бы не испытывала нестерпимое желание лечь на твердую не вращающуюся землю, поэтому решила извлечь из состояния максимальную пользу.

– А ты ничего не слышал… совершенно случайно, может, в своих кругах… про Харриета и Шарлотту? Их увели несколько дней назад, и теперь все делают вид, будто их и не было. Что теперь будет?

Харон пожал плечами. Я пристально на него посмотрела, попытавшись понять, недоговаривает он, как обычно, или правда не знает. Но, похоже, не знал.

– Полагаю, суд. Меня не посвящали в детали их спора. И вам не стоит, мисс Даркблум, – предупреждающе поднял руку Харон. – Но, как правило, если между душами возникают