Сам Борицкий, которого я видела до сих пор один раз — в первый мой приезд и к тому же в полутемном коридоре — выглядел моложе, чем мне показалось тогда. Возможно, потому что сейчас на нем не было ужасных громоздких очков. Он посмотрел еще раз в сторону окна и, наконец, переключился на меня:

— Я, как вы понимаете, вызвал вас в связи с инцидентом в шестой палате терапевтического отделения.

Я кивнула и вздохнула сокрушенно, изображая глубокое и искреннее раскаяние.

— Человек, которого вы, выражаясь языком протоколов, оскорбили действием — наш пациент, и этого, собственно говоря, достаточно, чтобы я выкинул вас за дверь без каких-либо разъяснений.

Он поднял предостерегающе руку, когда я попыталась открыть рот, и послушно закрыла, не издав не звука.

— Я знаю, — продолжил он, — или, вернее будет сказать, представляю, что там у вас произошло с Варламовым, и готов признать, что ваш поступок может быть оправдан с точки зрения морали, — сердце чуть замедлило темп, стало биться ровнее. — И должен заметить, что разделяю ваши принципы. Но когда управляешь таким учреждением, как наше, принципам приходится изменять во имя сохранения его репутации. Вы меня понимаете? — пытливо взглянул он мне в глаза.

Я уныло кивнула. Понимаю, что сейчас во имя репутации «Аякса» я окажусь безработной. Мне ведь и компенсации, скорее всего, не выплатят, я же здесь всего ничего проработала!

— У нас здесь своего рода маленькая страна, государство в государстве, — продолжал Борицкий.

— Ватикан?

— Вот именно!

Он одарил меня улыбкой, поощряя за эрудицию.

— Вы смотрели датский сериал про госпиталь — «Королевство»?

— Нет, я смотрю «Скорую помощь»…

— Жаль, тогда бы вы поняли меня лучше… Впрочем, бог с ним — с кино. Вернемся к вам, — он глянул более миролюбиво. — Обычно, когда происходят подобные инциденты, решение принимается не в пользу персонала, как бы это не было несправедливо с объективной точки зрения. Клиент, так сказать, всегда прав. Но в вашем случае, я полагаю, можно будет избежать такого, поверьте, очень неприятного для меня решения!

Это с чего бы, интересно, такая милость? Я насторожилась и приготовилась к худшему.

— Виктор Арнольдович, будучи человеком солидным, а главное — женатым, не заинтересован в раздувании скандала! — объяснил он. — Вам же я советую обо всем забыть и быть впредь осмотрительнее и сдержаннее. Если, вы, конечно, намерены и дальше оставаться в нашем коллективе. Хотите, я направлю вас на курсы релаксации при центре? Многие наши сотрудники их посещают, это просто необходимо, учитывая нагрузку, которую нам всем здесь приходится испытывать. Я сам, к сожалению, не могу тратить на них время — у меня его попросту нет, но вам, думаю, это будет полезно!

Я кивнула. Любые курсы, только бы остаться в «Аяксе» и с Меркуловым. Может, Борицкий так расположен ко мне потому, что я просто пришлась ему по душе?

— Вы знаете, — продолжил он, — у нас скоро намечается переукомплектация административного штата, и если вы пожелаете, то можете перейти на какую-нибудь должность. Я знаю, у вас нет соответствующей подготовки, но постараюсь что-нибудь придумать. Конечно, если вы сами заинтересованы…

— Да, очень заинтересована! — активно тряся головой, подтвердила я, и он, снова довольно улыбнувшись, дал понять кивком, что аудиенция закончена.

Вышла я из кабинета другим человеком, будто заново родилась. Гроза прошла, и ветка алых роз в окно мне дышит ароматом! Я продолжаю здесь работать, а планы Меркулова не только остаются в силе, но и начинают претворяться в жизнь. Борицкий сам предложил мне местечко рядом с собой. Кто бы мог подумать? Игорь должен быть мной доволен.

Мой рассказ о поединке в шестой палате и последовавшем за ним разговоре с Борицким Меркулов выслушал внимательно.

— Все получилось очень хорошо, — подвел он итог повествованию. — Просто идеально!

— Вы заранее просчитали? — удивилась я.

— Не приписывай мне сверхъестественных способностей, — Игорь усмехнулся. — Откуда мне было знать, что этот старый дурак схватит, а ты влепишь ему пощечину!

— Я в руку вцепилась, — уточнила я обиженно.

Я ведь только что все в подробностях рассказывала!

— Ну да!.. Но я надеялся, что подвернется какой-нибудь случай… В жизни, Надюша, важны случай и метод. Метод — это путь к цели, а случай позволяет сделать решающий рывок, — размышлял он вслух.

— И что же мне теперь делать?

— Теперь все будет развиваться само собой, — пообещал он, беря мои руки в свои. — Вот увидишь!

Вечером, когда я вышла из больницы, Меркулов перехватил меня на дороге к воротам. Притормозил рядом и окликнул:

— Надя! Я тебя подвезу!

Я огляделась — мне казалось, что если Игорь задумал обвести вокруг носа Борицкого, не следует так светиться.

— Ерунда! — сказал он, когда я уже села в машину. — Никто не придаст этому значения…

— А вы?

— Что я?

— Придаете значение?

О, эта моя любовь к ясности и правде! Когда-нибудь она меня погубит.

— Да, — он посмотрел на меня внимательно. — И пожалуйста, перестань говорить мне «вы».

Мы стояли, мимо к воротам проехало несколько иномарок.

— Милая, послушай, — продолжил он, беря мою руку в свою и крепко сжимая ее. — Когда все закончится, я хочу, чтобы ты стала моей супругой, мы пойдем в ЗАГС и распишемся. Мы не можем сделать это сейчас — потому что тогда Борицкий не будет считать тебя просто моей пассией и постарается избавиться. В смысле — перевести куда-нибудь на более безопасную для него должность!

Мое сердце билось учащенно. Могу ли я считать то, что услышала — официальным предложением? Обстановка не слишком торжественная, не так я себе представляла этот долгожданный момент. Где букет алых роз, коленопреклоненная поза и прочие романтические атрибуты? С другой стороны, это все пустые никому не нужные сентименты.

— Ты слышишь, Надя? — настойчиво спросил он. — Я прошу, между прочим, твоей руки… И сердца!

— Сердце непременно прилагается в комплекте, — сказала я.

Глупость, но ничего больше не придумала, голова шла кругом.

— Могу я расценивать это как положительный ответ?

— Господи, — сказала я только. — Господи…

Поминать Господа всуе нехорошо, но иногда все слова куда-то исчезают. Сейчас был как раз такой момент, а ляпнуть снова что-нибудь идиотское не хотелось. Мысли разбрелись от волнения.

— Хотелось бы услышать что-то более конкретное, — робко заметил он.

— Конечно, да! — выдавила я наконец. — Большими буквами: ДА! ДА! ДА!

Мы покинули территорию центра, Игорь машинально вел машину. Оба молчали, то поглядывая друг на друга, то на вечерние улицы, запруженные народом. Неужели, вертелось у меня в голове, этот день закончится, как и остальные? Это ведь особенный день, он и отмечен должен быть особенно.