— А с кем я говорю?

— С его…

Как бы представиться?

— С его невестой.

— Передайте, пожалуйста, что звонил Ружевский. Напомните, что нам нужно встретиться и это в его же собственных интересах! Он все поймет, — добавил он загадочно и повесил трубку.

Ружевский. Надо бы записать, но негде и нечем. Впрочем, легко запомнить — вроде как Ржевский, только «У» после «Р». Галочка знает много анекдотов про поручика Ржевского, и я пару раз рассмеялась, вспоминая некоторые из них.

Телевизора, как я уже говорила, у Меркулова не было. Я пробежалась глазами по полкам с книгами. Полки пестрели названиями вроде «Дифференциальная диагностика инфекций» или «Биорегуляторы клеточного метаболизма».

Не совсем то, чем можно скрасить время в ожидании любимого мужчины. А это что за журнальчики? «Наркологическая токсикология», «Новости медицины и фармации», английские «Национальная библиотека медицинских новостей» и знаменитый «Ланцет», который еще, кажется, доктор Ватсон читал.

А вот энциклопедия. Ну-ка, кстати, посмотрим — кто такой Аякс. Папа мой очень любит древность и разные мифы. Даже меня хотел назвать Деметрой, но спасибо маме, она воспротивилась. Так: Аякагытма, Аяк-кап, Аяксы…

Энциклопедия выдала минимум информации: это имя носили сразу два греческих героя Троянской войны. Не густо, надо будет спросить у папы.

Я захлопнула книгу и, устроившись за компьютером Меркулова, стала раскладывать пасьянс. За окном накрапывал дождик, и, хотя под ложечкой сосало от голода, жизнь была прекрасна.

Снова раздался звонок.

— Здравствуй, у тебя все хорошо?

— Да, — обрадовалась я. — Спасибо за трогательное послание…

— Мне придется сегодня задержаться… — голос Игоря был напряжен, наверно, он был не один в кабинете.

— Тогда я поеду домой?

— Вероятно, так будет лучше. Я позвоню.

После выходного с новыми силами вышла на работу. Не люблю долго бездельничать. Настроение было превосходное, хотелось петь. Накануне поздно вечером звонил Игорь, усталый и замученный, но мысль о том, что даже в таком состоянии он выкроил минутку, чтобы услышать мой голос, согревала сердце.

Я уже обвыклась на новом месте. Все со мной здоровались, даже могучие охранники у седьмой палаты приветственно хмыкнули — или хрюкнули? Такое впечатление, что они никогда не спят и не обедают, терминаторы в костюмах. Маринка-украинка хихикала со своим усачом. Словом, обстановка в «Аяксе» не изменилась.

Во второй половине дня Борицкий произвел незапланированный обход. Впрочем, если он намеревался застать врасплох своих сотрудников, то с его стороны это было очень наивно — конечно же, все знали об обходе за полчаса до начала. Кругом стояла бессмысленная суета, сестрам в суматохе давали совершенно дурацкие поручения, и я предпочла на время скрыться в уборной.

Дашка уже прихорашивалась там перед зеркалом.

— Посмотри, — попросила она, — как мне челку лучше сделать — так или так?

— По-моему, лучше ее заколоть, вот так.

Какое-то время Даша критически осматривала свое отражение.

— А что, классно! Молодец, Надька! Но главное, — заметила она, — чтобы не пахло сильно дезодорантами, Борицкий этого не любит.

Я промолчала. Хорошо, если бы только дезодорантами пахло, от некоторых ведь иной раз такой запах распространяется, хоть на стенку лезь.

На нашем этаже к главврачу, окруженному свитой из зеленых халатов, присоединился Меркулов. Вид у него был озабоченный. Мы обменялись многозначительными взглядами.

Борицкий прошел было мимо меня, поздоровавшись кивком головы, потом обернулся и сказал:

— Я про вас помню.

— О чем это он? — Даша отбилась от стайки, вернувшись ко мне.

Сочинять на ходу я не умею, пришлось сообщить ей вкратце о предложении Борицкого.

— Клюнул, получается, на тебя, — с завистью прошептала Даша. — Смотри, чтобы Тюлениха не загрызла.

Тюленева, как я уже знала, была бухгалтершей, которая долго, но безуспешно подъезжала и к Меркулову, и к Борицкому — наиболее завидным кавалерам в центре из числа холостых. Потерпев в этом предприятии неудачу, она переключилась на пациентов и пользовалась любой возможностью, чтобы пройтись по нашим коридорам и продемонстрировать себя во всей красе. Она носила обтягивающий свитер и неприлично короткую юбку, а халат, который ей приходилось надевать в медицинском корпусе, всегда был небрежно расстегнут, дабы ничто не мешало мужчинам обратить внимание на ее очевидные достоинства.

Когда она проходила через отделение, сестры неодобрительно косились ей вслед. «На охоту вышла!» — зло комментировали Маринка с Дашкой. У бухгалтерши и вправду было какое-то хищное выражение лица.

— Меркулова оставляешь, значит? — спросила Дашка.

— Что? Почему?

— Да ты что — это же такой шанс! Меркулов всего лишь заведующий отделением, а Борицкий здесь бог и царь, к тому же не молод. Проживешь с ним немного, а там, глядишь, прости господи, он и коньки отбросит! Тебе все останется, а у него знаешь, какой домик? Особняк старинный в стиле то ли модерн, то ли постмодерн — я в этом не разбираюсь, и машина с шофером. — завистливо шептала Даша. — Словом — хватай!

Дашины слова сильно меня покоробили, но возражать ей я не стала — зачем? У нее своя жизненная философия, все равно не поймет. Я только улыбнулась и перевела разговор.

Во время обхода все шло привычно. Томилин успел дважды повторить свое предложение насчет того, чтобы пойти к нему в содержанки. Я перестала даже возмущаться — привыкла, как привыкаешь к пошлой рекламе какого-нибудь товара, который все равно не собираешься покупать.

Господин Витман тоже преподнес сюрприз, предложив мне колье с рубинами за «маленький и быстрый», как он выразился, стриптиз. Колье он вытащил из тумбочки, как бутерброд или шоколадку. Семь камней побольше посередине, и маленькие по сторонам. Поскольку само собой оно появиться не могло, я заключила, что колье специально принесли по его просьбе. То есть он заранее все обдумал и приготовился… Красивая вещь, слов нет! Я, разумеется, отказалась.

— Ну почему, душенька? — вопрошал он патетически. — Для вас это не будет стоить ровным счетом ничего. Вы ведь каждый день раздеваетесь: перед тем, как принять ванну, перед сном! Я унесу эту тайну в могилу, до нее уже недалеко — не думаю, что доживу до нового года. Вам останется на память обо мне колье, а вы скрасите недолгий остаток моей жизни, подарив несколько минут счастья…

Он перекладывал колье из руки в руку, переводя взор с него на меня и обратно.

Я покачала головой, наполняя шприц.

— Очень жаль, — сказал он, вздохнув, — но вы все же подумайте на досуге, а оно будет ждать вас!

— Нет-нет! У меня есть принципы.