– А-а-а, – девчонка расслабилась и села на место. – От прингамосы46 уринотерапия помогает, – уже почти между делом сообщила она и уточнила: – Наружно.

Видимо, тоже осознавала глубину криворукости нашего рыцаря печального образа.

Эндрю бессильно посмотрел на меня.

Да, сложно представить место, менее приспособленное для уринотерапии. Если сам себе. Только годы практики позволили мне сохранить невозмутимость. Я бесшумно пододвинул к нему пустую кружку из-под дождевой воды. Додсон молчаливо развел руками: «Как?» Я так же пожал плечами. И пододвинул другую кружку – полную. Ну, а что я еще мог? Предложить дружеские целительские услуги? Ферран бы точно не отказал. Но шаткий межнациональный мир мог не выдержать напора струи из его брандспойта.

Шутки-шутками, а личность Келли Дежарден оставалась самой таинственной из всех. Откуда она знала прингамосу? Даже мне не были известны целительные свойства мочи в борьбе с этой напастью. Мне в свое время мазь прикладывали.

И как ей удается лавировать, между нами, словно Джонни-Пончику47?

Впрочем, спать она прикатилась ко мне. Голые остовы кресел никого для сна не привлекли. Теперь у всех были матрасики. Кривые, косые и неровные, но на них можно было вытянуться во весь рост. Так что все завалились спать прямо на полу салона. А так как салон в длину был не большеньким, лечь пришлось по двое. Не знаю, почему Келли выбрала меня, а не Эндрю. Возможно, дело в уринотерапии. Но когда перед сном я вернулся в самолет после общения с природой, она уже спала рядом с моим спальником. Я подсунул под ее голову свою руку, и она привалилась сбоку. Я бережно обнял блондинку. Конечно, я съем тебя, мой сладенький Джонни-Пончик. Но не сейчас. Сейчас, после сумасшедшего дня, у меня на это элементарно сил не было. И уснул я, даже не досчитав про себя до ста.

_________________________________

46 - Лиана или кустарник из семейства крапивовых, обладающая всеми свойствами обычной крапивы.

47 - Существует такая британская народная сказка, аналог нашего Колобка. Только помимо животных, Джонни-Пончик сбегал от землекопов, рабочих и сына «бабы с дедкой». Кто у кого сплагиатил сюжет, история умалчивает.

Второй сон Келли

Апони бежала, и каждый вдох, казалось, обжигал горло. Сердце вырывалось из груди, а ноги словно налились камнем. Еще немного, она уже видела конец, но всё равно не успевала. Вопли и люди вокруг слились в одно размытое пятно. И только одна мысль стучала в висок. Она не успевает. Она. Не. Успевает.

Девушка, которая первой достигла заветной линии, рухнула наземь без сил. Приближенные к сипе48 хеке49 тут же накрыли наготу избранницы Бочи́ке лучшими плащами. Апони не знала эту девушку, она была из другого селения. В своём самой быстрой была она. Недаром ее звали «Легкокрылая». Но она добежала лишь пятой. И рухнула на колени, сложившись втрое. Силы оставили ее, и, казалось, мысли тоже. Апони даже показалось, что Бачу́е уже ведет ее в свое озеро. Казалось, будто она во сне и смотрит на бушующую толпу отстраненно, словно издали. Кто-то накрыл плащом и ее. Всё тело потряхивало от озноба. Она сделала над собой усилие и оторвала от колен голову, чтобы поблагодарить. И встретилась взглядом с Шиаем.

Уже четыре лета и четыре зимы50 жили ювелиры51 , отец и сын, в их селении. Зиму назад Шиай прошел Обряд Взросления, и теперь его уши были проколоты. Он так и не рассказал, что именно было с ним в ту неделю, которую он провел у жрецов. Но вышел он оттуда похудевшим и действительно повзрослевшим. И очень красивым. Апони не находила себе места, пока его не было. Мамы отругали ее за испорченный плащ, который она выткала недостаточно усердно, и его пришлось оставить дома, потому что никто бы его не взял. Зато Апони точно знала, что эту неделю он не ходил к вдове Аяше. Конечно, глупо было злиться. Женщина должна быть покорна судьбе. И все юноши ходили к вдове Аяше или вдове Кэсе. Только Апони всё равно злилась. Но сейчас Шиай опустился на колени перед ней и счастливо улыбался. Она расстроено всхлипнула и повернула голову к победительнице.

Ей протянул руку сам сипе. Нельзя смотреть на сипе. Но Апони всё еще была на коленях, и она же не прямо. Чуть-чуть, краем глаза. Никто не заметит.

Он казался огромным в своем высоком головном уборе из золота и перьев. Его широкие плечи и грудь были покрыты чеканными золотыми пластинами. На груди висели тяжелые ожерелья, а руки были усыпаны браслетами. И даже само тело, казалось, отливало на солнце золотом. Его мужское естество было слегка прикрыто разрисованным коротким полотнищем, демонстрируя всем, что сипе способен сопротивляться женским прелестям52.

Хеке помогли девушке подняться, и сипе водрузил на ее голову диадему с месяцем, рожки которого торчали вверх, а плечи ее укрыл плащ до самой земли. Никто, кроме сипе и жриц-девственниц, не удостаивался такой чести. Ее отметил Суа. Она станет жрицей53 . Сипе уводил победительницу, и толпа расступалась перед ними, низко кланяясь. Слезы отчаяния потекли по щекам Апони. Она столько тренировалась! Она так старалась! Папа будет так разочарован…

Она всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания.

Сипе и зрители уходили прочь от озера.

Сын ювелира поднялся и протянул Апони руку, помогая встать.

– Не плачь, – говорил он, придерживая одной рукой девушку за талию, а другой вытирая слезы. – Я так рад, что ты не победила. Я так боялся, что ты победишь!

– Как ты так можешь?! – обиделась Апони, вырываясь из его хватки и отступая.

И поймала на себе жаркий, жадный взгляд Шиая.

Девушка тут же вспомнила о плаще, которым укрывал ее сын ювелира, подняла его с земли и прикрылась спереди, придерживая его руками.

Шиай поднял взгляд от груди к ее глазам.

– Если бы ты победила, я бы навсегда тебя потерял, – тихо сказал он.

И замолчал.

Апони тоже молчала. Она боялась неловким движением спугнуть бабочку удачи.

– Это я сделал для тебя. – Шиай стал разматывать шнурок на запястье, и Апони заметила на нем тунхос девушки.

Тунхос была удивительно тонкой работы. Шиай был настоящим мастером, несмотря на юный возраст. Подвеска изображала Юбекайгуайю, юную богиню плодородия, с двумя стеблями маиса в руках.

Ювелир осторожно надел шнурок на шею Апони, и подвеска опустилась ей на грудь.

– Это ты, – тихо, словно смущаясь, произнес Шиай.

Апони покраснела.

– Уходите, – прервал их знакомый звенящий голос. – Вам нечего тут больше делать.

Девушка повернулась, зная, что увидит за спиной Матхотопа, племянника жреца, который, казалось, возненавидел ее с первой же минуты, как увидел, тогда, при закладке дома Шиая и его отца. Всякий раз, когда они встречались, девушка была готова провалиться сквозь землю, таким пронзительным был его взгляд.