— А наши леса, — посетовал граф. — Деревья, что мы посадили.

— А колокольчики весной, — вторил Джон.

— А фруктовый сад и гряда персиковых деревьев!

— А газоны! — Традескант кивнул в сторону гладкой травы, что лежала во всех дворах огромного дворца. — Таких газонов нет во всем королевстве. Ни одного сорняка! Парни, которые подстригают их, знают, что оставлять нужно только полдюйма.

— Не вижу никакой грязи в регулярном саду, — заметил Роберт Сесил, рассматривая сад именно так, как и было задумано, — сверху.

— Сейчас ее уже нет, — отозвался Джон с несвойственной ему раздражительностью. — Я все утро мыл камешки в ледяной воде.

— Еще мне будет не хватать охоты, — пожаловался граф.

— А я ничуть не пожалею, если исчезнут олени, объедающие весной молодые побеги.

Сесил покачал головой.

— Говорят, здесь самый прекрасный сад в Англии. И самый великолепный дворец. И что никогда не появятся другой такой дворец или сад, достойные сравниться с Теобальдсом.

— Согласен, — кивнул Джон.

— А я не смог сохранить его, — печалился граф. — Это месть за то, что мой отец казнил мать Якова. Король отнял у меня дом моего отца, его гордость и радость. Что я мог возразить на это? Я старался и так и сяк, изворачивался и увиливал, показывал другие дворцы. Это все моя вина. Мы с отцом построили роскошный, слишком прекрасный дворец. Он неизбежно вызывал зависть.

— Все здесь принадлежит королю. — Джон пожал плечами. — Вся страна. И все мы не более чем его слуги. И если ему захочется чего-нибудь, мы обязаны отдать это.

Граф с любопытством покосился на садовника.

— Ты действительно в это веришь?

Джон кивнул, лицо его оставалось открытым и бесхитростным.

— Он король Божьей волей. Отказать ему невозможно, это как пропустить молитву.

— Дай ему, Господи, таких же преданных подданных, как ты.

— Аминь.

— А теперь бросай мыть камни и начинай готовить растения к переезду. И выкопай эти проклятые луковицы.

Граф поднялся на ноги и застонал от боли.

— В холодную погоду у меня все кости ломит.

— Луковицы я оставлю, — возразил Джон.

Сесил поднял бровь.

— Вы подарили ему дом и землю, — продолжал Традескант. — Я тоже умею быть щедрым. Пусть весной король увидит эти тюльпаны. А для Хэтфилда я закуплю прекрасный посадочный материал в Нидерландах; не надо красть отсюда.

— Благородный жест садовника? — улыбнулся Сесил.

— И я порой не чужд благородства, — ответил Джон.

Когда Елизавета была прилежной девочкой, усадьба Хэтфилд в Хартфордшире стала для нее домом и тюрьмой. Юная Елизавета жила в страхе перед топором палача, годы царствования ее сводной сестры таили для нее опасность. И именно отец Роберта Сесила пришел к Елизавете в сад и принес весть, что теперь она королева.

Сэр Роберт и Традескант осматривали место будущего дворца, где пока была грязь, разведенная строителями.

— Я сохраню дерево, под которым отдыхала Елизавета, — сказал Сесил. — Но разрази меня гром, если я коснусь этого убогого маленького домишки. Он никогда не производил особого впечатления. Неудивительно, что королева сидела в саду — там хоть есть где сидеть.

— Здание находится на холме. Если вырубить все вокруг, можно сделать из него летний дом для приемов или театр для маскарадов.

Граф покачал головой.

— Оставь. Лишний дом со своей кухней и конюшней всегда пригодится, если приедет кто-нибудь важный с большой свитой. Пойдем лучше взглянем на строительство.

Сесил направился через сад к дому. Джон медленно следовал за ним, окидывая все вокруг быстрым внимательным взглядом.

— Неплохие деревья, — отметил он.

— Они могут остаться, — разрешил граф. — Парком занимается Маунтин Дженнингс, дизайном сада — один француз. Но посадки за тобой.

— Лучше уж сажать сад, чем рисовать план для него, — заявил Джон, подавив непроизвольное и недостойное чувство зависти.

— Ты же знаешь, что после первого лета все будет по-твоему, — напомнил Сесил. — Француз вернется в Париж, и ты станешь полным хозяином. Если тебе что-то не понравится, можешь сообщить мне, что не прижилось.

— Вряд ли я долго продержусь на этой работе, если буду гробить посадки, милорд, — хмыкнул Джон.

Граф улыбнулся.

— Полно тебе, забудь о растениях, лучше скажи, что думаешь о новом здании?

Это был большой дом-усадьба. Не такой просторный, как Теобальдс, который сразу создавался как дворец и вскоре разросся в целую деревню. Но это был величественный красивый дом в современном стиле, достойный представлять богатство Сесилов, принимать у себя чрезмерную роскошь королевского двора и занять свое место среди лучших домов Европы.

— С обеих сторон будут большие дворы, — описывал граф. — Сотня комнат, отдельная кухня вместе с пекарней. Все это стоило мне, почитай, тридцать тысяч фунтов только за один дом. Видимо, на сады и парк придется потратить столько же.

Джон выпучил глаза.

— Вы разоритесь! — воскликнул он.

— Король щедрый господин для тех, кто хорошо ему служит. — Сесил покачал головой и добавил: — И даже для тех, кто служит ему плохо.

— Но шестьдесят тысяч фунтов!

— Это мои деньги, — отрезал граф. — Это мой показательный дом и, в конце концов, мои грандиозные похороны. Что еще делать с деньгами? Только тратить на то, что любишь. Так какой же у нас будет сад, а, Джон? Ты считаешь, что мне стоит экономить на растениях?

Джон почувствовал, как в груди поднимается волнение.

— У вас уже есть чертеж?

Хлюпая сапогами по грязи, граф подвел Традесканта к маленькому сарайчику с расстеленным на столе планом.

— Все здесь. Как только строители закончат, расчистишь землю и можешь сажать газон.

— Да, милорд, — автоматически отозвался Джон, изучая план.

Территория парка была так велика, что дом, изображенный в масштабе, казался лишь маленьким квадратиком в середине чертежа. Традескант обвел глазами сады. Все дворы засажены разными цветами, в каждом дворе — свой изысканный регулярный сад с партерным цветником. Между шпалер — широкая аллея из фруктовых деревьев и величественные водные элементы. Вдоль террасы водоем, на берегу которого — скамейки и нежные фруктовые деревья в кадках. На террасу гигантским потоком изливается вода из медной статуи, которая стоит на большой каменной глыбе. Дальше от дома — фруктовые сады, лесные аллеи, площадка для игры в шары и достаточно высокая горка, на вершину которой по вьющейся тропе можно забраться верхом на коне.