Сняв у Лисовской комнату, Кузнецов, естественно, получил возможность приглашать к себе гостей по собственному выбору. И вот однажды в один из приездов Зиберта в Ровно на квартире Лисовской собралась офицерская компания…

Разговор за столом шел об очередном наступлении, о грядущей близкой победе, о новом секретном оружии, которое, по слухам, в корне изменит ход войны в пользу Германии.

– О! Лично я нисколько не сомневаюсь, что новое оружие, плод германского гения, свершит чудеса, – поддержал интересную тему и Зиберт. – Могу это засвидетельствовать хотя бы на таком, сравнительно незначительном примере. Недавно я был в командировке в Берлине, и там мне подарили пистолет совершенно оригинальной новой конструкции. Вы только представьте: четырнадцатизарядный «вальтер» с великолепным боем. Не угодно ли полюбоваться, господа?

С этими словами Кузнецов вынул пистолет из кобуры и поднял над столом для всеобщего обозрения. Послышались возгласы. Только инженерный капитан со шрамом на руке не разделял любопытства остальных офицеров.

– Ну, не очень-то зазнавайтесь, – сказал он. – У меня еще раньше, чем у вас, был точно такой же «вальтер». Был, да сплыл при довольно трагических обстоятельствах.

– Расскажите, гауптман, – послышалось со всех сторон.

– Что ж, если угодно. Как вы все помните, господа, бандиты совершили нападение на машину, в которой ехали в Ровно из Киева подполковник фон Райе и граф Гаан. Я находился в той же самой машине…

Когда случилась вся эта история, при мне как раз был такой «вальтер», что нам демонстрирует обер-лейтенант Зиберт. Я отстреливался, убил кого-то, но сам был ранен в руку и выронил пистолет в снег. Каким-то чудом мне единственному удалось выбраться из машины и раньше, чем к ней подбежали бандиты, укрыться в лесу. И, поверите ли, господа, я до сих пор помню номер этого пистолета – 46710.

Кузнецов уже понял, какой промах он совершил. Он взглянул на пистолет, который продолжал держать на ладони – на синей вороненой стали рядом с фирменными знаками отчетливо читались цифры 46710. Стоило кому-нибудь из соседей попросить дать пистолет в руки, чтобы посмотреть поближе, – и провал неизбежен. Даже если он успеет перестрелять всех присутствующих, пока они поймут, в чем дело (зарядов четырнадцать – хватит), из Ровно ему придется уйти навсегда… И все же Кузнецов сумел мгновенно найти единственный, удивительно точный психологически ход, чтобы исправить ошибку. Он медленно поднес пистолет к глазам, делая вид, что внимательно разглядывает цифры на металле, и переспросил:

– Какой, вы назвали, был номер вашего «вальтера»?

– 46710, – повторил капитан.

– Тогда я сдаюсь, – с добродушной улыбкой произнес Николай Иванович. – У моего номер больше. Значит, вы действительно владели таким замечательным пистолетом раньше, чем я…

И спокойно спрятал злополучный «вальтер» обратно в кобуру.

Квартира Лисовской во всех отношениях оказалась удобной для разведки. Здесь также хранилось небольшое количество оружия, боеприпасы, деньги. Однажды это чуть не стоило Лидии жизни.

Немцы регулярно устраивали в Ровно, как, впрочем, и на всей оккупированной территории, повальные обыски и облавы. Пришли однажды и к Лисовской. Провал казался неизбежным, решение нужно было принимать немедленно, и Лидия нашла его: ослепительно улыбнувшись, она пригласила руководившего обыском молодого офицера присесть на диван. Пока жандармы шарили по всем закоулкам квартиры, Лидия кокетничала с их командиром. Вот один из солдат потянулся было к круглой шляпной картонке на шкафу. Лисовская вскочила с места, выхватила из картонки шляпку и со смехом натянула ее на голову растерявшегося солдата. Не удержавшись, офицер рассмеялся и махнул рукой, давая знать, что обыск закончен.

Пересмеиваясь, гитлеровцы ушли, а Лидия, вконец обессиленная, опустилась на стул. В картонке, под шляпкой, был мешочек с пистолетными патронами. В диване, на котором она сидела с офицером во время обыска, лежали пистолеты, ручные гранаты, деньги…

Обер-лейтенант Зиберт вызывал у Лисовской сложные, двойственные чувства. Временами ей казалось, что этот немец непохож на остальных, хотя дать себе определенный ответ, чем именно, не могла. Да, довольно симпатичный, образованный, культурный, отнюдь не обычный тыловой хам. Но она ни на минуту не забывала, что он фашист, удостоенный высоких наград, ворвавшийся с оружием в руках на ее землю.

В конце концов Лисовскую охватила и день ото дня завладевала ею все настойчивее мысль отравить своего постояльца. Гнидюк отговаривал ее, убеждал, что поступок этот не даст никакой пользы и может лишь привести к провалу квартиры, но Лидия уже не была подвластна никаким резонам. Над головой обер-лейтенанта Зиберта неожиданно собрались тучи. И Кузнецов и Гнидюк знали: Лисовская такой человек, что действительно себя не пожалеет, отравит, коль решила.

Обсудив сложившуюся, угрожавшую жизни разведчика ситуацию, командование позволило Кузнецову открыться Лисовской, тем более что оно располагало полученными из Центра данными, неизвестными ни Кузнецову, ни Гнидюку, а именно: Лидия Ивановна была связана с советской разведкой еще до войны. Известен был и ровенский адрес Лисовской, и старый чекистский пароль для установления связи с ней: «Привет от Попова».

Командование, однако, не спешило сразу устанавливать связь с Лисовской, вначале потому, что не было надобности, а потом сочло нужным еще раз проверить ее. За почти два года жизни в оккупированном городе с человеком могло случиться всякое.

Кузнецову сообщили пароль, и теперь он лишь выжидал удобного повода, чтобы назвать его своей хозяйке. Вскоре такой случай представился. Это произошло в дни, когда разведке стало известно о предстоящем приезде в Ровно одного из ближайших приспешников Гитлера, имперского министра и виднейшего нациста, «теоретика» фашистской партии Альфреда Розенберга.

Учитывая высокое положение Розенберга в «третьем рейхе», командование разрешило Кузнецову подготовить в случае возможности акт возмездия и придало ему в помощь одного из лучших разведчиков отряда – Валентина Семенова. Одновременно и независимо от Кузнецова готовился к покушению и пан Болек – Михаил Шевчук. Шевчук вместе с разведчиком Петром Ершовым должен был сбросить мину, замаскированную под действующий патефон, на машину Розенберга с балкона одного из домов на углу улицы Дойчештрассе, где, по их предположению, должен был проехать рейхсминистр.

Валентин Семенов был отправлен в Ровно вместе с Кузнецовым под именем Владимира Крестнова в форме солдата вспомогательных частей вермахта, формируемых из бывших военнопленных.

Этот худощавый, но очень выносливый парень нравился Кузнецову своей непосредственностью, искренностью, находчивостью и не знающей никакого предела личной храбростью, уже не раз доказанной в боях. К тому же Семенов был секретарем комсомольской организации отряда.

До Ровно Кузнецов и Семенов добрались без особых приключений, их останавливали раза два патрули, но, не обнаружив в документах ничего подозрительного, беспрепятственно пропускали дальше. В городе пути разведчиков уже не совпадали: Николай Иванович отправился на деловую встречу, а Валентин – прогуляться, чтобы познакомиться с расположением улиц, известных ему до сих пор лишь по плану. Гулял он часа три, дисциплинированно козыряя всем встречным офицерам и особенно старательно унтерам и жандармам.