– Когда-то я действительно его знала… – Кейт нахмурилась. – Но это было давно.

Похоже, в ее голосе ненароком прозвучало нечто, тронувшее Даля. Его лицо приняло извиняющееся выражение.

– Простите меня, госпожа Брайтон. Я не хотел бередить ваши душевные раны. Еще раз прошу прощения.

– Вам не за что извиняться, милорд. Это мне следовало быть хладнокровнее. Прошлое надлежит оставить прошлому.

Даль с сомнением кашлянул, но промолчал.

Какое-то время они сидели в тишине. Потом кто-то из гвардейцев запел новую песню – грубоватую балладу, которую Кейт узнала уже служа на почте. Наконец набравшись смелости, она спросила:

– Откуда вы родом? Я никогда прежде не слыхала о Торнволле.

– Неудивительно, – Даль хмыкнул, вгоняя меч в ножны, – это крохотное поместьице на скалистом восточном берегу реки Лавринки. К счастью, я – шестой сын, и майорат мне не грозит.

Кейт не слишком ему поверила. Его тон напомнил ей нарочито безразличный тон Корвина, всякий раз появлявшийся у принца, когда тот рассуждал об отсутствии долгожданного знака урора.

– Как вы познакомились с принцем? – любопытство брало над ней верх.

– О, это презанятная история! – Даль вытянулся на спальном мешке и уставился в ночное небо. – К сожалению, я не могу вам ее рассказать.

– Почему?

– Потому что я повстречал принца в одном из своих путешествий. Ну или в одном из его путешествий – с какой стороны посмотреть.

– Правда?! – Глаза Кейт расширились от удивления. – Имеете в виду двухлетнее отсутствие принца в Инее?

– Это тайна, за которую любой хроникер отдал бы правую руку. – Даль хрустнул костяшками пальцев.

«Можно подумать, я бы им рассказала», – Кейт скрестила руки на груди. Чего-чего, а любви к хроникерам она не испытывала. Обижаться на Даля не следовало, в конце концов, он ее не знал. Отчасти причиной раздражения Кейт было разочарование: ей очень хотелось узнать, где Корвин пропадал. Кейт вспомнила татуировку на его запястье, и она опять показалась ей знакомой.

– Не то чтобы я верил, что вы им разболтаете, – уныло произнес Даль, – однако не считаю себя вправе выдавать чужие секреты. Если я дам волю языку, Корвин никогда мне этого не простит, а его хорошее отношение значит для меня больше всего на свете.

Любопытство во взгляде Кейт окрасилось ревностью. Когда-то она испытывала по отношению к Корвину то же самое. Напоминание о потерянной дружбе жалило, как змея. С раннего детства они были с принцем лучшими друзьями, товарищами по играм и проделкам. Сколько раз их заставали бегавшими наперегонки на тренировочных полях после полуночи или ловили на краже сладостей из кухни накануне какого-нибудь важного бала. Однажды они случайно устроили пожар в кладовке и отказались признаваться из боязни навредить друг другу.

«Я давно уже не та беззаботная непослушная девчонка», – подумала Кейт, стараясь схоронить воспоминания как можно глубже. Ей стало интересно, относится ли то же самое и к Корвину. Судя по словам Даля, вполне.

– Не огорчайтесь, – продолжил тот. – Не удивлюсь, если в один прекрасный день принц сам во всем вам признается. Главное, не забывайте скептически хмыкать, иначе он с три короба наплетет о своих геройствах, а это неправда. Я с удовольствием объясню почему, как только Корвин мне позволит.

Слова звучали более чем загадочно, и Кейт уже сгорала от любопытства. Затем, поняв намек, покачала головой:

– Вряд ли он когда-нибудь со мной заговорит.

На лице Даля появилась раздражающе ехидная ухмылка:

– Поживем – увидим, дорогая Кейт, поживем – увидим.

– ЕСЛИ ТЫ НЕМЕДЛЕННО НЕ ПОДНИМЕШЬСЯ с кровати, я умру от скуки.

Знакомый беспечный голос пробился к Корвину под завесу сна столь плотную, что принц решил, ему это снится. Затем рядом нарочито громко зевнули, и он понял, что не спит. Разлепив веки, он тут же зажмурился от яркого света.

В кресле у кровати сидел Даль, закинув ноги на покрытый кружевной скатертью столик. Вопреки сказанному, на лице у друга не было и тени скуки.

– Живой! – Даль хлопнул в ладоши. – Немедленно оповестить всех девиц королевства, пусть возрадуются. Впрочем, достаточно ограничиться только одной.

– Что ты мелешь? – Слова давались Корвину с трудом, и он закашлялся.

– Ничего не помнишь, да? – Даль встал и налил ему стакан воды из кувшина.

Корвин внимательно посмотрел на приятеля; туман у него в голове начал проясняться.

– На караван напали ночные драконы. Средь бела дня. Там была Кейт. – Он сел, морщась от боли и едва не утопая в мягкой перине, так и норовившей затянуть его в свои пуховые недра.

– Увы, мой друг, ты сильно отстаешь от событий. Ящеров мы назвали дневными драконами, а напали они на тебя две недели назад.

– Две недели?! – вскричал Корвин так, что сухие, потрескавшиеся губы начали зудеть.

– Ты пей, пей. – Даль сунул ему стакан. – Квакаешь, как жаба.

Корвин взял воду, сделал большой глоток, чувствуя, как ее прохлада освежает горло. Решив, что долг исполнен, Даль вновь плюхнулся в кресло:

– Целители пичкали тебя каким-то зельем, не давая просыпаться. Утверждали, это необходимо для твоего выздоровления. Плели что-то о драконьем яде в крови. Я, признаться, ничего не понял. – Даль пожал плечами. – Впрочем, я ведь не лекарь. Как твое плечо?

Осоловевший со сна Корвин едва поспевал за трескотней Даля. Все же он вспомнил, что дракон укусил его за плечо и поднял левую руку. Под толстой повязкой саднила незажившая рана.

– Плечо? Куда более терпимо, чем твоя болтовня. А каким образом я оказался здесь? – Корвин огляделся и узнал комнату, в которой останавливался во время официального визита в Фархольд.

Зеленый с золотыми кисточками балдахин широкой кровати был поднят, чтобы дать доступ свежему воздуху из открытого окна.

– Моя болтовня? Ну-ну. – Даль фыркнул, затем рассказал о том, как Кейт наткнулась на разгромленный караван после нападения драконов и спасла принца.

В голове у Корвина замелькали обрывки образов. Он вспомнил Кейт и свой страх за нее, взявший верх над болью. Тем не менее она выжила. «И спасла меня…» Ему вспомнились странный, точно во сне, путь к почтовой башне, пальцы Кейт, промывавшие его раны. По телу прокатилась дрожь.

– Где Кейт? – спросил Корвин, обрывая Даля на полуслове.

– В городе. – По лицу приятеля скользнула хитрая усмешка. – Я за ней приглядываю. Ее отстранили от поездок. Вернее, отстранили всех почтарок из-за этих дневных драконов.

– Спорю на что угодно, Кейт этому не обрадовалась. – Корвин нахмурился.

– Мой соглядатай утверждает, что ее кротость вполне может сравниться с кротостью оголодавшей гремучей змеи. Цитирую дословно, – голос Даля сделался хриплым и сердитым, – «Хорошо, что у молодой госпожи нет зубов, а то б всех перекусала».