Лёха. — И ладно бы зима была, вытащили бы на балкон. А так придётся всё это съедать в срочном порядке. Ярик, помоги освободить холодильник, переложим.

— Так там же пиво! — возразил батя.

— И что?

— Пусть холодное будет, — мой родитель встал с табуретки, отобрал у Лёхи курицу и зашвырнул обратно. — Оставь пока как есть, завтра что-нибудь придумаю.

— Точно?

— Точно-точно, — батя вытер руки о штанину. — Папочка что-нибудь придумает.

— Ненавижу, когда ты так говоришь, — вмешался я. — После этого всегда происходит какая-нибудь дичь.

Сидели мы сегодня допоздна. После того, как Соня убедилась в том, что Костян не пострадал по её вине и чувствует себя достаточно здоровым для того, чтобы открывать пивные бутылки глазом, разговор пошёл на мажорной ноте.

Давненько я так много не ржал.

Под конец мы даже поиграли в крокодила. Батя заявил, что он слишком стар для этого дерьма и негоже ему кривляться на потеху публики, а потому вместо пантомим рисовал рисунки. Кенгуру в его исполнении был похож на сутулую собаку с эрекцией.

— Да это же кенгурёнок! — орал батя. — А не то, что вы подумали! Смотри! Вот кенгуру, а вот кенгурёнок из сумки выглядывает!

Настала пора укладываться спать. Соньке поставили раскладушку в комнате Шизы; Костю тоже никуда не отпустили и постелили прямо на полу в большой комнате.

День выдался долгий, тяжёлый, насыщенный. Вырубило меня моментально, стоило голове коснуться подушки.

Сперва мне не снилось ничего. Потом мозг врубил какую-то определённую фазу и передо мной замелькал винегрет из обрывков дня. Полицейский участок, бело-сине сумки, хот-доги, рябина, Уркаган, египетские пирамиды и батя, который с собакой подмышкой убегает от баронессы Михеевой.

Что собаку, что баронессу я никогда в жизни не видел, но воображение справилось. Пёсик предстал передо мной как обыкновенный французский бульдог, — как и было заявлено, — ну а Михеева дородной тёткой в просторном платье и с ниткой крупных белых бус на шее.

Ни сюжета, ни даже подобия смысла в этих снах не было, а потому я просто спал и наблюдал разноцветные картинки. Чёрт его знает сколько времени я провёл за этим занятием, но затем привычный сон оборвался.

Обратно в явь меня не вынесло, но сознание внезапно обрело прежнюю ясность. Я оказался в беззвёздной темноте — то ли в гигантской по своим размерам пещере, а то ли вообще во Вселенском вакууме.

Под ногами у меня была натянута крепкая и прочная сетка из паутины. Над головой точно такая же. Справа паутина, слева паутина, спереди и сзади тоже паутина. Я лишь успел подумать о том, что уже бывал здесь однажды, ну а затем…

Затем мне явился Ткач…

Глава 8

Про подарки

Ловко орудуя мохнатыми лапами, огромный паук бегом направлялся в мою сторону. Казалось, что он вот-вот напрыгнет на меня, но нет. Ткач остановился в считанных метрах и застыл. Застыл и уставился на меня своими красными гранёными глазами.

Не фасеточными, — нет-нет! — а именно что гранёнными.

Вместо глаз у паука были сверкающие драгоценные камни, похожие на рубины в дохренищу карат. Сколько было глаз? Ну конечно же шесть. Шесть граней магического слота, шесть порталов, шесть глаз у Ткача; я ведь уже говорил про эту маленькую слабость Создателей.

Два огромных глаза размером с мою голову по центру и четыре маленьких под ними.

Мимики у арахнидов как таковой нет. А даже если и есть, то считать её для меня не представлялось возможным и оставалось лишь догадываться о том, что думает Ткач, в каком он настроении и какие эмоции испытывает.

Хотя…

Судя по моему небольшому опыту общения с этими созданиями, их основной побудительный мотив — это интерес.

— Ты? — раздался в голове шепчущий голос; мужской, глубокий, весьма приятный.

— Я, — честно ответил я.

Ткач наклонил голову чуть набок и вновь застыл.

— Хорошо, — сказал исполинский паук, а затем оббежал меня вокруг, будто осматривая со всех сторон.

— А как? — спросил он, вновь вернувшись на прежнее место.

— При помощи артефакта, — я сразу же понял, о чём идёт речь.

Я кратко рассказал ему историю своего попадания. Момент с Ларсом, хаоситом и тварью, которая меня преследовала, пришлось опустить. Вычленил только самое важное — выстрел в воздух из пищали, рождение и осознание.

Ткачи не любят лишнюю информацию, им нужен концентрат событий. Это я понял ещё в прошлый раз.

— Хорошо, — повторил паук. — Значит, плетение не пропало даром.

Ну точно же! Точно! Вот тот, кто сможет ответить мне на тот вопрос, который волнует меня до глубины души.

— То есть я смогу снова проставить именную руну?

— Сможешь, — коротко ответил паук.

Кажется, разговор зашёл в тупик. Но это только кажется, потому что с Ткачами всегда так. Ну не любят они связные диалоги, фразеологизмы и всяческую болтовню о погоде, ну что я могу поделать?

— Знаешь, что делать? — спросил меня Ткач.

— Знаю, — и вновь всё кратко и рублено.

— Интересно, — похвалил меня паук. — Я посмотрю. Скажешь что-то ещё?

Хм-м-м… Что-то ещё? Шанс хотя бы раз поговорить с Ткачом получает далеко не каждый, так что что-то сказать обязательно стоит. Вот только что? Что может по-настоящему увлечь подобную сущность? То, что у меня мать мутант-провидица? «Око Сета»? Или то, что у нас морозильник потёк?

И тут до меня допёрло.

— Да! — я аж крикнул. — Скажу!

Ткач вновь наклонил голову.

— Ши-Иза! Демоница! Она была привязана к моей душе и тоже родилась.

— Родилась?

— Да! Она моя сестра-близнец!

Повторюсь, мимики у арахнидов нет. Но то,