не раньше четырех-пяти часов утра. В Одессе было много «местной аристократии», и общество веселилось вовсю. Помню семейство Орлай-де-Карва, где бывали постоянно многолюдные собрания. В зале их квартиры стояли золоченые стулья, и к одному из них под сиденьем был укреплен плоский музыкальный ящик, который начинал громко играть, если кто-нибудь садился на тот стул. Хозяева пользовались этот игрушкой, чтобы смущать новых визитеров. Когда я ехал первый раз к Орлай с визитом, меня предупредили об этом товарищи, и, когда мне подставили коварный стул и музыка заиграла, я без всякого смущения продолжал разговор, и этот случай составил мне репутацию опытного молодого человека. Помню, что в том же зале стояли две заграничные игрушки – куклы испанки и турка. Когда их заводили, испанка танцевала, делая движения руками и ногами и сгибаясь в талии, а турок курил кальян, выпуская дым из носа, и поворачивал головой, поднося мундштук к губам. Весной Орлай уезжали в Ниццу и там задавали праздники и «битвы цветов», непременно желая попасть во французские газеты. Я вспоминаю, как я попал в газеты против своего желания. Я был еще маленьким мальчиком, когда в царские дни в Москве устраивали иллюминацию из цветных шкаликов и из плошек с салом, которые ставили на тротуарные тумбы. Мне пришло в голову полить с балкона нашей квартиры в третьем этаже на плошку керосин, и я любовался, как высоко вспыхивало пламя. На другой день появилась в газетах статья о том, как Москва была блестяще иллюминирована, но было много несчастных случаев с огнем, да и неудивительно, потому что «безобразие доходило до того, что из третьего этажа лили в плошки керосин».

Было много и других домов, которые часто устраивали вечера и конкурировали между собой по части приемов, так что часто приходилось в один и тот же вечер бывать в разных местах.

Одесса была очень благоустроенным городом с хорошими мостовыми, правильной планировкой улиц, обсаженных акацией, с прекрасным водопроводом из Днестра и водостоками, по которым быстро уносились в море вода после сильных дождей и все отбросы. Дома все строились из местного известкового камня – ракушечника, ломки которого были близ города, и шахты шли даже под самым городом. Камень был очень пористым и мягким, пилился на бруски простой древесной пилой, и поэтому из него можно было строить только двухэтажные дома. Если строили дом с большим числом этажей, то нижние выводили из кирпича; впрочем, от времени камень загрязнялся и приобретал большую прочность. Мы в своих казармах пробовали просверлить стену шашкой, и это нам удавалось. Крыши домов покрывались марсельской черепицей, а ступени лестниц и подоконники облицовывались каррарским мрамором; черепица и мрамор покупались очень дешево, потому что привозились вместо балласта на иностранных судах, приходивших в одесский порт за хлебом. Иногда балластом служил песок, и тогда подрядчики наживались, получая деньги за вывозку песка с судов и второй раз – за поставку песка на стройки для составления раствора. Один подрядчик заключил с железной дорогой договор на поставку бутового камня, причем железная дорога обязана была предоставить подрядчику дешевый служебный тариф за перевозку камня. Первая партия камня была забракована как не соответствующая своему качеству; со второй случилось то же; подрядчик камень все возит да возит, железная дорога все бракует да бракует. Наконец, подрядчик заявил, что, очевидно, его карьеры не могут удовлетворить капризного покупателя, но во всяком случае он очень благодарен за предоставление ему возможности провезти камень по дешевому тарифу и продал камень на другие стройки, нажив при этом большие деньги.

В Одессе было много домов с красивой архитектурой, как, например, вокзал, окружной суд, городской театр, биржа и публичная библиотека. Рядом с городом были с удивительно целебной водой Хаджибейский и Куяльницкий лиманы, но на целебные свойства воды тогда еще мало обращали внимания, и существовало только несколько частных лечебниц. Территория между лиманами и морем называлась Пересыпью, она была обращена в поля орошения одесской сплавной канализацией, и совершенно бесплодные пески покрылись прекрасными виноградниками. В Одесский городской театр постоянно приезжали итальянские труппы, и все время шла прекрасная итальянская опера при полных сборах. На высоком берегу над портом был раскинут бульвар с памятником Ришелье и павильоном для музыки и ресторана. В городе были хорошие магазины, масса заграничных товаров. Одним словом, Одесса уступала нашим столицам только своей величиной, но была впереди них по своему благоустройству. Население Одессы было чрезвычайно интернациональным: русских было не более половины, остальные жители – греки, армяне, евреи, поляки, итальянцы и французы. В одесском порту всегда стояла масса иностранных судов, и кроме них – пароходы Добровольного флота и Русского общества пароходства и торговли. Со мной служил офицер Гаусман, отец которого был инженером при Русском обществе и имел постоянные командировки в Англию для приемки заказанных нами пароходов. Английские фирмы имели обыкновение платить приемщикам взятки, но Гаусман постоянно отказывался и просил на эти деньги сделать какое-нибудь усовершенствование на судне. В конце концов, Гаусман получил от английского правительства грамоту и какой-то большой орден.

Богатый одесский коммерсант Борудов имел в городе большие склады, нижние этажи которых занимал сам, а верхние сдавал для ссыпки зерна. Просверливая отверстия в потолках нижнего этажа, он пополнял свои склады.

Из финансовых тузов Одессы надо отметить городского голову Маразли и коммерсанта Ралли; очень интересно их прошлое и история их обогащения. Предки Маразли были пиратами на Черном море и этим составили себе состояние, а один из предков Ралли был послан за границу комиссионером. В то время когда еще не существовало железных дорог, какой-то русский вельможа должен был ехать из Парижа в Петербург на перекладных, и вот Ралли обратился к нему с предложением воспользоваться случаем и доехать в карете-дормезе[20], которая была заказана в Париже для другого петербургского вельможи. Русский генерал, конечно, воспользовался этим случаем, и, так как его не осматривали на границе, он спокойно въехал в Россию. Оказалось потом, что все стенки и мягкая обивка кареты были наполнены фальшивыми русскими ассигнациями, которые попали в руки семейства Ралли и послужили ему для дальнейшего благополучного существования. Курьезный случай: на одном балу присутствовала дочь Ралли, и распорядитель танцами очень заботился, чтобы все дамы танцевали. Перед котильоном входит в зал молодой человек, и распорядитель обращается к нему с вопросом: «Вы с Ралли?» – и не успел он договорить последнего слова «танцуете», как молодой человек ответил: «Нет, я курил». Богатый одесский коммерсант Борудов имел в городе большие склады, нижние этажи которых занимал сам, а верхние сдавал