Но сейчас в боевой рубке «Князя Суворова» стоял совсем другой Рожественский, в котором причудливым образом сплелись знания и характер самого Зиновия Петровича, и характер вместе с обширнейшими послезнаниями Сергея Владимировича Часовских. В результате этого удивительного симбиоза двух характеров и мощного послезнания родился совсем иной человек, способный навязать свою волю противнику, и заставить его уважать русский флот.

Когда туман стал рассеиваться, с дистанции в 25 кабельтовых ошарашенный Дэва разглядел, что его крейсера идут прямо в лоб на паровой каток, который состоит из пяти русских броненосцев. Поняв, что он совершил роковую ошибку японский адмирал тут же приказал разворачиваться «все вдруг» на 16 румбов, и ложиться на обратный курс. Едва Дэва успел сказать все это сигнальщику, как с флагманского «Суворова» из правой носовой башни среднего калибра прогремел первый пристрелочный выстрел…

Русские броненосцы уже открыли огонь!!! Дистанция была смертельно рискованной, и крейсера страны восходящего солнца под градом снарядов стали заваливаться в циркуляции одновременно развивая скорость до максимума. Судьба еще не знала чем закончится их попытка выйти сухими из сложившейся крайне опасной ситуации.

Рожественский явно не ожидал подобного маневра от всегда спокойного и уравновешенного Дэвы. Но едва разглядев идущие на него крейсера противника он понял, что японцы сами загнали себя в западню, и теперь у его эскадры есть хороший шанс утопить еще один, а может и два бронепалубника противника. На большее рассчитывать было тяжело даже в такой обстановке, поэтому уже утвержденное распределение целей русский адмирал менять не стал. Сигналом к открытию огня послужил выстрел с «Суворова», после чего канониры русских броненосцев, уже почувствовавшие вкус победы в недавнем противостоянии с флотом Катаоки, деловито занялись пристрелкой по отворачивающим вражеским кораблям. А Часовских в теле адмирала мысленно рвал на себе волосы, и кусал локти, жалея, что отослал отряд Коломейцева к транспортам. Ведь с помощью трех быстрых крейсеров можно было бы запросто попытаться уничтожить весь неприятельский отряд. Но сделанного уже не воротишь.

Японские крейсера начали описывать циркуляцию, разворачиваясь на обратный курс. С их бортов часто и густо застучали орудия среднего калибра. Правда стрельба с палубы стремительно разворачивающегося корабля по определению не могла быть точной. Во времена начала ХХ века большинство кораблей набирали скорость относительно медленно, примерно по одному узлу в минуту. Кроме того при резком развороте происходила неизбежная потеря скорости примерно на один узел. Так как Дэва немногим ранее приказал крейсерам держать средний ход, то его корабли поддерживали ход в 14 узлов, и за время до окончания циркуляции, примерно равное 4 минутам на увеличение этой скорости рассчитывать не приходилось. За этот же промежуток времени все русские броненосцы кроме «Бородино» успевали выжать из своих машин 14 узлов, и приближались к японцам на убийственную дистанцию в 15 кабельтовых. Благо бронепалубники Страны Восходящего солнца держали все котлы под парами, и после завершения маневра можно было рассчитывать быстро набрать скорость в 20 узлов и оторваться от коварного врага.

Но у артиллеристов русских броненосцев было на сей счет свое собственное мнение, и первым его высказал «Ослябя», всадивший десятидюймовый снаряд в шедшую крайней слева в японском строе «Нийтаку». Русский броненосец, в другой истории погибший в самой завязке Цусимского сражения, попав в новую реальность теперь старательно мстил японцам. «Ослябя» добился уже второго удачного попадания за этот день.

«Нийтака» являлся достаточно новым кораблем, вступившим в строй в самом начале 1904 года. Он был построен английскими инженерами фирмы Армстронг на знаменитой верфи в Эльсвике, и нес весьма солидное вооружение из шести 152–мм орудий, из которых 4 могли вести огонь на борт, и по 3 в заднюю и переднюю полусферы. В этой реальности судьба уготовила крейсеру незавидную судьбу, и роковое попадание он получил еще до окончания циркуляции. Огромный русский снаряд калибром десять дюймов снес шестидюймовку левого борта и продравшись через угольную яму пробил тонюсенький скос бронепалубы толщиной 63 мм. Войдя в угольную яму расположенную под скосом противоположного борта он наконец взорвался, сделав приличного размера пробоину ниже ватерлинии. Его осколки и куски угля изрядно проредили смену кочегаров, поубивав и искалечив всех, кто в тот момент был близко к эпицентру взрыва. А хлынувшая через пробоину вода тут же вызвала большой крен, дошедший через три минуты до 15 градусов. Кочегары были вынуждены бросить свои прямые обязанности, и приступить к заделке огромной дыры в корпусе, надеясь что их крейсеру все же удастся вырваться из цепких лап русского адмирала.

«Нийтака» была одним из шести крейсеров заблокировавших легендарный крейсер «Варяг» в нейтральном корейском порту Чемульпо в самом начале войны. Об этом, стараниями Рожественского, проводившего ежевечерние политбеседы, прекрасно помнил капитан «Осляби» Владимир Иосифович Бэр. Увидев первое попадание Бэр аж подпрыгнул на месте от восторга. Настолько грандиозным и эпическим зрелищем было это попадание, что у всех членов команды русского броненосца, имевших честь наблюдать за боем, вырвался радостный крик восторга.

— Есть! — выдохнула в один голос команда корабля.

Обернувшись к своему старшему артиллерийскому офицеру капитану 2–го ранга Сергею Эмильевичу Генке капитан броненосца громко произнес:

— Браво Сергей Эмильевич! Великолепное попадание! Теперь главное не дать этому японскому подлецу уйти! Нужно утопить еще одного обидчика нашего доброго «Варяга». Везет нам сегодня на них! Сначала «Чиода», сейчас даст бог и «Нийтаку» ко дну пустим.

Глядя на нарастающий крен японского крейсера, и обнаружив, что одна из его шестидюймовок прекратила стрельбу Генке и сам понял, что его передняя башня сумела добиться на редкость удачного попадания, и теперь теряющему ход и остойчивость бронепалубнику противника вряд ли удастся уйти от погони. Сейчас на первое место по важности выходила задача утопить этого подранка как можно скорее, иначе в скором времени в тумане могут показаться корабли Камимуры, и тогда уже нашим кораблям придется улепетывать от погони.

По флагманскому кораблю Дэвы в этот момент с ожесточением стреляли «Князь Суворов» и «Александр III», по однотипному с ним «Читосе» не стрелял ни кто, так как Рожественский прекрасно знал, что перетопить сразу всех у него не получится ввиду высокой скорости кораблей противника. Решение же обстреливать флагмана было принято во многом с расчетом на удачу, а во многом из желания заставить Дэву понервничать под градом русских снарядов, и отбить у него желание следить дальше за нашей эскадрой. Опасную развилку, когда японцы в поисках броненосцев Рожественского могли налететь на транспорты идущие под охраной Коломейцева на Бонин, эскадра уже миновала. Потому нужно было срочно отогнать назойливый 3–й боевой отряд противника. А вот по совсем новенькому крейсеру «Отова», вступившему в строй в сентябре 1904 года вели огонь медленно отстающий от остальных своих броненосцев «Бородино» и немного вырвавшийся вперед «Орел».

В «Отову» уже попало 3 снаряда калибром 152–мм, но они пока не смогли снизить скорость отважного японского крейсера. Старший артиллерист броненосца «Орел» лейтенант Шамшев был не доволен стрельбой своего корабля, так как из трех попаданий на русской эскадре было отмечено лишь одно, да и то приписали орудиям отстающего «Бородино». В принципе прицел был взят верно, и шестидюймовые снаряды падали очень кучно: неподалеку от минуту назад завершившего циркуляцию и теперь уходящего японца. Но если не снизить его ход в ближайшие 10 минут, то потом достать бронепалубник противника будет более чем проблематично. За прошедшие 5 минут боя носовая башня главного калибра успела пальнуть пять раз, и сейчас ждала команды на очередной выстрел. Тщательно прикинув показания дальномера старший артиллерист с помощью системы наводки передал данные в башни. Прогремел выстрел, и спустя несколько секунд Шамшев увидел, что русский двенадцатидюймовый снаряд проделал огромную пробоину в третьей трубе «Отовы», и снес к чертям вторую. Теперь тяга в котлах японского крейсера должна была неминуемо упасть, в результате чего он замедлит скорость.