– Джек, – голос Ридли мог показаться почти умоляющим, – Каннингу не было резона появляться в пабе на Флит-стрит... Уверен, он к этому делу не причастен. – И добавил для пущей убедительности: – Мы проверили его алиби: они с друзьями, действительно пережидали дождь в таверне на северной дороге. Они никак не могли оказаться в Лондоне за час до полуночи... Это абсолютно исключено.

И Джек снова сдался:

– Так что там с этими любовными письмами? – спросил он только. – Выходит эту компаньонку убил ее полюбовник, которому она рассказала о своем ребенке? Уверен, этот богатенький сноб отравил сначала мисс Хорн, а потом уже перестрелял банду рыжего Джо...

– … заявившись в дом в звериной маске, которая так тебя напугала, – заключил за него инспектор Ридли, и Джек даже улыбнулся. Выходило действительно глупо! По крайней мере, с маской... – Завтра я еду в Оксфорд, – продолжил свои слова мужчина, – хочу поговорить с корреспондентом мисс Хорн. Возможно, он сможет пролить свет на произошедшие события... А ты, Джек, – он посмотрел на паренька с особым значением, – сиди-ка дома да не вздумай снова соваться на Беркли-сквер, ни к чему хорошему это не приведет. Договорились?

Джек молча кивнул.

– Договорились.

– Тогда иди спать, – отпустил его Ридли, а сам погрузился в размышления.

Миссис Вилсон решила его уморить, в самом буквальном, не переносном смысле... К такому выводу пришел Джек сразу после полудня, когда неугомонная экономка велела ему выкинуть свои «жалкие обноски» в топку кухонной печи, а самому парнишке выкупаться в тазу в закутке у прачечной.

– Мне только вшей в доме и не хватало, – подытожила она свои распоряжения, вручая Джеку кусок хозяйственного мыла. – Да за ушами помыть не забудь. Вот ведь сыскался на мою голову!

Вшей у Джека не было – мать всегда тщательно следила за этим – потому-то за ушами он помыл нехотя, небрежно, как бы в пику назойливой экономке. И ничего, что она об этом не узнает – этот протест самому Джеку доставил маленькое, но крайне приятное удовольствие...

Переодевшись в чистую одежду, парень бесцельно побродил по дому, заглядывая то в одну, то в другую комнаты... Главное, не попасться на глаза миссис Вилсон, иначе его снова заставят шелушить горох – скучнейшее занятие в мире.

И когда нетерпеливый окрик «Джек, негодный мальчишка» достиг его слуха в спальне на втором этаже (он как раз изучал картину в тяжелой раме), то парень, недолго думая, прокрался в маленькую гостиную и вылез в окно, выпорхнув на свободу, подобно маленькому, вольнолюбивому воробью.

Идти было некуда... да и нельзя – Ридли ясно дал это понять – вот только и усидеть на одном месте было реально невозможно. Все внутри Джека требовало ответов на интересующие его вопросы... Убийства в доме на Беркли-сквер не давали ему покоя.

И тогда Джека посетила очередная идея: почему бы ему не отыскать Грегори Уилкокса и не задать ему пару вопросов о человеке в зеленой рубахе – инспектор все равно не узнает об этом, а ему, Джеку, все какое-то развлечение...

Отыскать старого выпивоху оказалось непросто, но Джек справился с этим играючи: главное знать, где искать – а Джек знал: ему ли, ребенку лондонских трущоб, не знать всех его потаенных закутков. Вот и Уилкокс встретил его, как своего: улыбнулся беззубым ртом, стер пьяную слезу в уголке подернутого «туманом» глаза и хлопнул по старой газете рядом с собой:

– Присаживайся, парень. Выпить хочешь?

Джек отказался. Выпивка его никогда не привлекала...

– Расскажите мне про того мужчину в пабе, – попросил он с разбегу, понимая, что его собеседник в том состоянии, которое притупляет любую подозрительность, делая говорливым. – Помните, в зеленой рубашке... Вы еще сказали, что рыжему Джо воздалось за смерть невиновного мальчика, и тот мужчина тоже так думал...

– А, да, – прокаркал Уилкокс сухим, ломким голосом. – Помню такого. Приятный малый, он завсегда угощал меня выпивкой. А что тебе с него? – Джек промолчал, и старик продолжил свой монолог, как видно, не особо заинтересованный в ответе: – Он появился в пабе на Флит-стрит с месяц назад, до этого я тоже видал его в разных местах, но в этом пабе он стал завсегдатаем: каждую пятницу поджидал меня за одним из столов и угощал выпивкой. Сказал, что работает в доках... – Старик с хитрым прищуром замотал головой: – Только это чушь собачья! Больно руки у него были нежные для такой работенки-то, прямо как у девицы, – и громко загоготал.

Джек стоически выдержал приступ этого неуемного веселья, а потом снова поинтересовался, страшась, как бы старый пропойца напрочь не позабыл, о чем давеча шла речь:

– Думаете, он был не тем, за кого себя выдавал?

Грегори Уилкокс, пригладив свои редкие волосенки, ответил:

– Было в нем что-то странное, сложно сказать. Я особо не вдавался... человек меня выпивкой угощает, а я начну с вопросами лезть – не, это не про меня. – И добавил: – В тот вечер накануне он и вовсе был странный...

– Почему? – почти уж было разочаровавшийся Джек, снова вскинул свои горящие любопытством глаза.

– Так в тот вечер покойнички, то бишь рыжий Джо со своими дружками, заявились в «Ворону и лисицу» и давай бахвалиться о своих подвигах, мол, обставили этих богатеньких толстосумов, заставили их трястись от страха, а сами... был там такой косой, то ли Гарри, то ли Чарли, чума его разберет, полный урод, между нами говоря... так вот он карманы свои выворотил: мол, вот, смотрите, сколько у него деньжищ-то. Чем он хуже какого-нибудь лорда с Мейфера! А этой ночью, говорит, я еще богаче стану: мол, обставят они высокомерного аристократишку по первое число ... Даже адрес точный назвал. Джо ему после этого такую оплеуху залепил, что у того чудом башка на плечах удержалась. – Старик улыбнулся своим воспоминаниям. – У моего собутыльника после тех слов лицо даже вытянулось – ясное дело, он-то у нас пришлый, всех этих порядков не знает – пойдем, говорит, в полицию донесем... Можешь себе такое представить?! В полицию, говорит, пойдем, вот учудил приятель. Совсем без мозгов оказался... Чудной, я ему так и сказал.

– Как он выглядел? – снова спросил Джек.

– Да как, обычно, – протянул Уилкокс, – ничего особенного. Молодой еще... лет сорока будет, не больше.

Джек прикинул, что сорок – это тоже вполне преклонный возраст, по крайней мере в его неполные шестнадцать.

– Что еще можешь про него сказать? – с азартом осведомился он.

Но его собеседник, снова приложившись к бутылке, пьяно икнул и громко захрапел, уронив голову на мерно вздымавшуюся грудь. Джек понял, что больше ему из задремавшего выпивохи ничего не вытянуть: разочарованно вздохнул и зашагал прочь...

На обдумывание полученной информации у Джека ушло ровно два квартала и кусок пирога с угрями, приобретенный с лотка у худосочной особы с паклей вместо волос.

А потом настойчивый голос, почти безмолвствующий в последнее время, громко произнес: «А следы, Джек, кровавые следы на чердаке? О них-то ты и вовсе успел позабыть».