телом в промерзшую, пахнущую прелым бурьяном почву. Как только голубой свет проплыл над ними и снова над кордоном сомкнулась темень, Яша тронул за плечо брата.

— Давай!

Бесшумными тенями скользнули они через дорогу, цепляясь руками за ноздреватые камни косогора, съехали вниз на дно скалистого овражка. Сделали десятка три шагов, сели передохнуть.

Над головой то наливалось беспросветным мраком, то чуть голубело в отсветах прожекторного луча низкое осеннее небо. И вдруг на фоне этого неба, там, где они только что на собственных ягодицах съехали в овражек, выросла невысокая фигура. Какой-то подросток в малахае, просторном ватнике и широченных брюках присел над оврагом, вероятно пытаясь что-то рассмотреть на темном дне. Алексей и Яша одновременно схватили друг друга за руки и, не проронив ни слова, отползли за выступ скалы.

— Говорил тебе, слежка, — еле слышно прошептал Алексей.

Яша дернул его за рукав: молчи!

Подросток торопился. Он не съехал по косогору, как это сделали только что ребята, а просто скатился по нему, сбивая шуршащую каменную крошку.

В руке Алексея блеснуло узкое лезвие ножа. Яша схватил брата за плечо.

— Не дури. Крик могут услышать патрули на кордоне.

— У меня не крикнет.

— А если это связной к Павлу с какого-нибудь отряда?

— Что же делать?

— Пропустим вперед. Там посмотрим.

Подросток, теперь его не было видно в темноте, сперва полежал тихо. Потом поднялся на ноги. Осторожно ступая по досуха промерзшему бурьяну, почти бесшумно двинулся вперед. Он то поднимался во весь рост, то приседал, то останавливался, прислушиваясь. «Значит, следил за нами и потерял, — догадался Яша. — Но это может быть и шпик, увязавшийся за нами еще в городе, и возвращающийся связной, и посыльный из другого отряда, который заметил нас раньше, чем мы его… Свой или чужой?»

Между тем неизвестный подошел к самому выступу скалы, за которым прятались ребята, снова остановился, прислушиваясь… Громко вздохнул и решительно, быстро шагнул вперед.

— Нина? — тихонько окликнул Алексей.

Неизвестный мгновенно остановился и притих.

— Нина? — чуть громче позвал Алексей.

— Где ты, Леша? — услышал Яша знакомый голос.

Это была она, Нина.

Она давно уже по обрывкам подслушанных разговоров, по таинственным встречам в мастерской, по тому, что братья где-то пропадали по нескольку дней, догадалась об их связи с партизанами, о которых в городе ходило много всяких разговоров. Она всегда верила: ее братья — герои. Ей очень хотелось быть с ними наравне. И сегодня, выследив, когда те собрались уходить, решила пойти за ними. Разве в революцию не было девушек-партизанок? Разве батя не рассказывал, что женщина была даже комиссаром эскадры?

— Ты же могла погубить и себя, и нас.

— Ты, Яшко, все думаешь, что я ни на что негожа? На, смотри!

Она одним движением распахнула ватник, и в руке, так же как и за минуту до этого у Алексея, сверкнул нож.

— Я зубами их грызть буду!

— Как же ты через кордон?..

— А я рядом с вами в канаве лежала. Только перебежать вместе не успела, пришлось подождать, пока патрули снова встретились и разошлись. Они же слепые после прожектора.

— Нинка, Нинка! Что же нам с тобой теперь делать, Нинка?

— Я пойду с вами.

— Нельзя, золотинка моя. Нельзя, ты понимаешь?

— Я же пионерка. Разве Павлик Морозов был старше меня?

Яша обнял сестренку, прижал ее к себе.

— Понимаешь, Нина, есть строгий партизанский закон — пока командир не разрешит, никого в катакомбы приводить нельзя. Я дал клятву, что никогда не нарушу партизанский закон. Ты же пионерка, знаешь, что такое клятва.

Нина молчала.

— Помнишь, батя рассказывал, как моряки расстреляли своего товарища за то, что тот нарушил дисциплину? — поддержал Яшу Алексей.

— За нарушение клятвы меня партизанским судом судить будут, — сказал Яша.

— Как же нам быть? — спросил Алексей.

— Ты вернешься с Ниной домой, — ответил Яша. — Я пойду один. Осталось недалеко, метров восемьсот по оврагу.

— А может, ты передашь донесение часовому и вернешься? — спросил Алексей. — Мы подождем тебя здесь. Вместе пойдем домой.

— Нет. Мне обязательно надо поговорить об одном деле с самим Павлом. Это важнее, чем само донесение…

— Ну, смотри. Ты командир, как скажешь, так и будет. Дисциплина.

Через несколько минут Яша уже был у неприметной щели под скалой. Надо было лечь на дно оврага, протиснуться под камень, чтобы добраться к входу.

— Кто? — негромко окликнули его в темноте.

— Принес головку к примусу, — ответил Яша.

— А иголку?

— Иголка у каждого своя.

— Здесь уже можно встать, только береги голову, — сказал тот же голос, и чья-то рука нащупала Яшино плечо. — За мной.

Они прошли несколько шагов, дважды сменив направление. За третьим поворотом Яша увидел желтое пятно света, падающего на большие кирзовые сапоги: человек держал у самой земли фонарь, прикрытый сверху полой плаща. Освещалась только дорога, ни лица, ни фигуры державшего фонарь видно не было.

— Иди за ним, — сказал тот, кто привел Яшу.

— Держись посередине, подальше от песчаных осыпей, там заминировано.

Тотчас желтое пятно света колыхнулось, кирзовые сапоги шагнули по каменной крошке. Яша пошел за ним.

После нескольких поворотов провожатый откинул с фонаря полу брезентового плаща. Это был среднего роста человек. Лицо при свете фонаря казалось желтоватым, с характерным горбатым носом, черными глазами, седыми, коротко стриженными усами и крепким, по-солдатски выбритым подбородком.

Они оказались в довольно просторной пещере с низким потолком. Человек подошел к щели в стене, просунул в нее фонарь и медленно полез в узкий проход, задевая широкими плечами стены, с которых сыпалась каменная крошка. Яша полез за ним. Постепенно начал понижаться потолок — во весь рост уже идти было нельзя, а идти в согнутом положении оказалось трудно.

— Возьми руки за спину, так легче, — посоветовал провожатый. — Идти-то далеко придется. Да смотри не отстань, не сверни в сторону. Галка сбилась, так сутки почти всем лагерем искали.

— Какая Галка?

— Марцишек. Связная. Жена покойного Ивана Ивановича.

— Минера Иванова? — даже остановился Яша от неожиданности.

— Да, минера, — провожатый, перестав слышать Яшины шаги, тоже остановился. — Чего ты?

— Разве он… Почему ты его покойным назвал?

— А-а… Погиб Иван Иванович, — повернулся провожатый к Яше лицом. — Третьего дня каратели два часа гвоздили из пушек по Нерубайскому входу, а потом кинулись целым взводом в катакомбы. Мы с Иваном Ивановичем — наше отделение — защищали тот вход. Подпустили их до первого поворота и взорвали мину — ни один в живых не остался. Думали, не сунутся больше. А они новый взвод посылают. Ну, мы отошли ко второй баррикаде — там узко, больше двух человек рядом не пройдет. Мы — в