оперативник направились в дом. За столом сидела Люба. Она, уже поняв, что попалась, злобно и хищно поглядывала на вошедших.

– Сука, делов наделал, еще ментов натравил! Теперь сиди, Жора, и никаких тебе передачек! – и завыла протяжно и долго, словно одинокая волчица.

Владлен с теплотой вспомнил былое время. «Тогда все было по-честному: вот преступник, а вот милиционер. Никаких промежуточных звеньев в этом противостоянии не было. Сейчас же все смешались в кучу: спортсмены, бандиты, чиновники, милиционеры, прокуроры… Сам черт ногу сломает, разбираясь в этих хитросплетениях преступной иерархии!

Было еще в ту пору все немного наивно и романтично – и оперативные разработки наивные, по сравнению с нынешними, и романтичные преступники, строго придерживавшиеся воровских понятий, таких, как, например, не трогать и не убивать детей…»

Владлен отвлекся от долгих воспоминаний только тогда, когда в кабинет зашли оперативники.

4

Соколов привел с собой двух оперативников – Владимира и Николая. Владлен пригласил их сесть за стол.

– У нас очень мало времени, – начал он. – Единственное, что мы сможем успеть, это записать откровения Ефремова перед сокамерниками. Если мы получим запись, то ему будет трудно отвертеться, да и следователь успокоится… – Владлен немного подумал и продолжил: – Надо подыскать среди наших оперативников такого, кто бы согласился идти в камеру к Ефремову. Но он должен быть не примелькавшийся среди преступного контингента опер, чтобы его не узнали. Кто есть? Новенький или со школы милиции, например.

– Надо думать. – Соколов с силой протер виски, пытаясь вспомнить и выбрать подходящего оперативника. – Среди эмвэдэвских никого нет, наших давно уже всех срисовали, их сразу вычислят в камере. По городским райотделам надо посмотреть…

– Вспомнил! – воскликнул оперативник Николай. – Во втором городском отделе есть опер Женя Серов, он из Перми перевелся, месяца три назад. Мы с ним недавно раскручивали убийство в порту, толковый сыщик.

– Да, есть такой, – подтвердил Соколов. – Когда работали по тому делу, он бывал у нас много раз. Хороший, компанейский парень, опытный. С людьми легко находит общий язык. Как начнет разговаривать с судимыми, иногда сам не пойму, о чем они говорят – по фене да по фене. Короче, ботает[4] он дай боже! И рожа у него бандитская, сам увидишь – удивишься: не милиционер, а представитель криминала.

– Хороший опер, – поддержал своих Владимир. – А то, что он смахивает на бандита, это же отлично. Его можно в банды внедрять. Не всем же быть с правильными лицами, особенно нам, операм, это вообще не обязательно.

Все дружно рассмеялись, немного разрядив напряженную атмосферу.

– Давайте, пригласите его сюда, – Владлен протер руки в предвкушении встречи с Серовым. – Потолкуем, объясним ситуацию, думаю, согласится.

Когда Владлен остался один в кабинете, он вспомнил случай в Академии МВД.

Однажды, во время занятий по психологии, приглашенный профессор из какого-то института, маленький и сухощавый старик, известный в Академии тем, что увлекался физиогномикой, решил на примере слушателей доказать свою теорию распознавания характера людей, их рода деятельности по чертам лица, мимике и походке.

– Молодой человек, – обратился он к Владлену, – встаньте и подойдите ко мне.

Когда Владлен подошел к профессору, тот внимательно посмотрел на его лицо и сделал заключение:

– Вы, без сомнения, оперативный работник, сыщик. Правильно я говорю?

– Да, правильно, всю жизнь сыщик, – ответил Владлен, восхищенный прозорливостью ученого.

Зал одобрительно загудел.

– А меня сможете угадать? – встал сосед Владлена.

– А вас, молодой человек, определю с места – вы участковый. Я не прав?

– Нет, я дознаватель.

– Ну, это где-то рядом, смежные профессии, – не растерялся профессор. – А вот за вами сидит кадровик, – профессор махнул рукой, приглашая встать очередного милиционера.

– Да, я из кадровой службы, – ответил тот удивленно, поправляя очки.

Вдруг староста группы встал и обратился к профессору:

– Определите, пожалуйста, профессию Кухарева.

Кухарев – широкоплечий, с бычьей шеей, слушатель – цыкнул на старосту, но было уже поздно.

– Где у нас Кухарев? – профессор оглядел зал, ища глазами новую «жертву». – Встаньте, пожалуйста.

Делать нечего, Кухарев, которого слушатели прозвали «Бандюганом», предстал перед профессором. Несмотря на угрожающую внешность, он был добрейшей души человек, на шутки и прозвище никогда не обижался.

Профессор долго и изучающе рассматривал Кухарева со всех сторон, потом сел за стол и, в растерянности, проговорил:

– Если бы вы не находились в этом зале, я бы подумал, что вы из солнцевских братков[5].

Зал взорвался хохотом.

Когда все успокоились, профессор обратился к Кухареву:

– Будьте любезны, молодой человек, все-таки скажите мне, где вы служите?

– В хозяйственной части…

– М-да, – проговорил профессор, внеся какие-то записи в своем блокноте.

Очевидно, физиономия Кухарева для него стала исключением из правил, ломая стройную теорию приверженца квазинауки.

Поэтому Владлен знал, что внешность человека ничего не значит, но ой как нужна для решения частных задач, например, для внедрения носителя такой внешности в преступную среду.

Серов зашел с Соколовым. Владлен еще раз укорил себя за то, что не всех сыщиков знает в лицо. Перед ним стоял молодой человек ростом выше среднего. Лицо, действительно, суровое, но не откровенно бандитское, как его презентовали Соколов и опера. Скорее, он был похож на современного рэкетира-спортсмена.

– Евгений, присаживайся, – пригласил Владлен его за стол. – Ребята уже объяснили?

– Да, в общих чертах.

– Ты же к нам перевелся три месяца назад? Жаль, что мы раньше не познакомились.

– Да тут я с ребятами общаюсь постоянно, раскручивали убийство… – Евгений посмотрел на Соколова. – Контакт налажен.

– Где в Перми работал?

– Начинал с тюрьмы. В следственном изоляторе опером, а потом земельным сыщиком, лет пять. Последние полтора года, пока не перевелся сюда, в областном УВД, тоже опером в уголовном розыске.

– Хорошая биография! Вот где ты в совершенстве овладел блатным жаргоном, ребята мне рассказали.

– Да в следственном изоляторе работы-то особой нету, по сравнению с земельными сыщиками, вот и вытащишь из хаты какого-нибудь авторитета, бывает и «вора в законе», и базаришь с ним часами. Там и поупражнялся в терминах.

– Евгений, дело очень серьезное, надо идти в камеру. Если мы не докажем убийство, его выпустят через три дня. Что ты на это ответишь?

– Как я понял, мне надо посидеть в камере с отъявленным негодяем, на совести которого жизнь детей? Согласен, ситуацию понимаю, но я же не знаю языка. Как я с ним буду базарить?

– Это необязательно – знать язык, мы тебя снабдим аппаратурой, весь разговор надо записывать. Еще, он по-русски говорит свободно, два года жил и учился в Москве, образованный парень.

– А кто он по жизни, связан с блатотой? – Евгений уже входил в роль.

– Да никто, обыкновенный