русы торговали. Русы – язычники. Они приносят обильные жертвы своим богам, в том числе человеческие. Черты их характера: мужество, храбрость и беспощадность к противнику и населению тех территорий, которые подверглись их набегу. Русы – «люди рослые, видные и смелые; смелость их проявляется не на коне, все свои набеги и подвиги они совершают на лодках»[150]. Русы – вероломны и не брезгуют грабежом своих более богатых сородичей.

Яркие черты к портрету русов добавляет другой арабский дипломат, Ибн Фадлан (877–960). Он писал: «Я видел русов, когда они прибыли со своими товарищами и остановились на реке Итиле. Я не видал людей более совершенного телосложения, они подобно пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни кафтанов, но каждый мужчина надевает плащ, которым он обвивает один из боков своих из-под которого выпускает одну из своих рук. При каждом меч, нож и секира, с которыми он не расстается; мечи у них широкие, волнообразные, франкской работы»[151].

К русам (росам) приходили служить и многие славяне, чтобы обезопасить свои родные земли. Остров русов на самом деле, по мнению В.В. Бартольда, область, где русы проживали у Ильменя. Новгород носил у скандинавов имя Холмгардр – «островной город»[152].

Кроме версии о проживании русов на Новгородской земле, существуют и другие концепции происхождения русов: славянская, норманнская, ирландская, кельтская, тюркская. Д.Т. Березовец (1910–1970), например, доказывает, и не без оснований, что русами восточные авторы называли жителей Подонья. Г.С. Лебедев (1943–2003) из факта противопоставления русов и славян делает вывод о том, что русы – скандинавы, норманны[153].

Историография происхождения русов и их этнической принадлежности столь же обширна, как и противоречива. Академик Б.А. Рыбаков пишет: «В источниках мы найдем и прямые указания на то, что русы – варяги, и столь же прямые свидетельства их славянства. Русов то называют кочевниками (патриарх Фотий), то говорят о том, что кони их не могут носить (Захария). То русов называют племенами из славян (Ибн Хордадбе), то обосабливают их и даже противопоставляют их славянам. Русская земля то расширяется до пределов всей Восточной Европы, то сужается до размеров маленького болотистого острова. Из этого списка противоречий нельзя выбрать какое-либо одно положение по своему вкусу, нельзя пытаться примирить противоположные утверждения при помощи компромиссов»[154].

Далее Б.А. Рыбаков продолжает: «Давно и многократно отмечалась исследователями двойственность смыслового значения при употреблении летописцами слов “Русь”, “Русская земля”. С одной стороны, они обозначали всю совокупность восточнославянских земель в их этнографическом, языковом единстве, свидетельствуя о сложении древнерусской народности от Карпат до Дона и от Ладоги до “Русского моря”. В этом смысле Русская земля противопоставлялась полякам, чехам, венграм, половцам, византийцам как в этническом, так и в государственном отношении»[155].

Остров русов искали в разных местах. В этом вопросе у историков такая же разноголосица, как и по проблеме прародины славян. В частности, «остров русов» пытались отождествить с Таманским полуостровом, где располагалась Причерноморская Русь и территория которого часто воспринималась как остров. Историки пытались его искать на Волго-Балтийском пути и «локализовать» его на Волге. Располагали «остров» и на территории Северной Руси[156]. Версий много. Каждая из них имеет свои доказательства, но в большинстве своем это по преимуществу догадки.

Признанный знаток древнерусских летописных источников А.Г. Кузьмин считал, что «почти трехвековой спор о происхождении варягов и руси питался разноречиями самих источников, а идеологическая окрашенность спора, не позволявшая видеть на севере Европы никого, кроме германцев и славян, привела к исключению из оборота большей части источников, в том числе источников первого ряда. <…> Между тем уже в Повести временных лет соединены две разные концепции начала Руси, три разных понимания обозначения “варяги”, два принципиально различных типа семей и общины…»[157].

Это чрезвычайно важное наблюдение историка. Сам Аполлон Григорьевич – сторонник поляно-русской версии, предполагающей исход славян и руси из Норика. Кроме того, А.Г. Кузьмин убедительно доказал, что варяги по этническому происхождению – прибалтийские славяне. Это дает возможность по-новому взглянуть на проблему решающей роли норманнов-скандинавов в становлении древнерусского государства. На княжение, согласно Повести временных лет, были приглашены варяги, но они – не чужие пришельцы, а родственный славянам этнос. Тем более что, по данным различных источников, славяне и варяги говорили на общем для них языке.

Крупный современный историк, член-корреспондент Российской академии наук А.Н. Сахаров пишет: «Ярким подтверждением исторической реальности славянского происхождения варягов IX – начала Х в. стали последние находки калининградских археологов. Именно на этой древней славянской земле, поглощенной затем немецким нашествием, возникали первые государственные образования, именно здесь появлялись первые южно-балтийские князья, одним из которых был знаменитый в нашей истории Рюрик»[158].

Полезно вспомнить и точку зрения М.В. Ломоносова (1711–1765): «Неправедно рассуждает, кто варяжское имя приписывает одному народу. Многие сильные доказательства уверяют, что они от разных племен и языков состояли и только одним соединялись обыкновенным тогда по морям разбоем. Ибо за тысячу лет не ставили в стыд и владеющие государи обогащаться таковым хищным промыслом, который на Балтийском море едва около двенадцатого столетия из обычая вышел»[159]. По Ломоносову, варяги – шайки разбойников, имевших разное этническое происхождение. Поэтому их влияние на рождение Древнерусского государства минимально.

Как указывалось выше, росы отличались воинственностью, а различные племена славян демонстрировали мирный характер общежительства. Об этом свидетельствует и эпос. Так, у германцев главные герои эпоса – жестокие и бесстрашные завоеватели, а у славян – защитники Отечества. Яркий пример тому образ Ильи Муромца.

О том, что славяне – мирный народ, свидетельствует археология, согласно данным которой славянские сельские поселения не укреплялись, а в городах лишь в центре было подобие крепости – «детинец». Посады, занимавшие куда большую территорию, укреплений не имели.

В Среднем Поднепровье и в поречье Днестра археологи обнаружили остатки многочисленных поселений, расположенных по преимуществу недалеко от воды. Они не имели никаких оборонительных сооружений, ни валов, ни рвов. В пределах поселений обнаружены основания небольших жилищ, углубленных в землю, хозяйственные ямы, обломки лепной керамики, орудия труда и другие изделия, свидетельствующие, что славяне занимались не только земледелием, но и ремеслом[160].

Повесть временных лет, автором которой, по легенде, является киевский монах Нестор, рассказывает о том, что приднепровские славяне, «которые пришли и сели по Днепру», назывались полянами, «а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назывались дреговичами, иные сели по Двине и назывались полочанами, по речке, впадающей в Двину, по имени Полота, от нее и получили название полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, прозвались своим именем –