– Пошел вон, Дойн. Это приказ.

Мужчина изменился в лице, на миг показалось, что он сейчас бросится на брата или обрушит на него всю силу своей магии, но вместо этого лишь склонил голову.

– Слушаюсь, ваше величество, – процедил, будто выплюнул. И вышел.

Я не успела облегченно вздохнуть, потому что лицо Снежного сейчас напоминало маску. Не успела произнести ни слова, как он уже шагнул ко мне, оказавшись рядом. Возвышаясь надо мной на полторы головы, он возвышался еще и морально: его взгляд давил с такой силой, что я невольно обхватила себя руками.

– Я не знаю, как ты привыкла жить до этого дня, Ливия, – его слова сыпались острыми осколками, напоминая о том, что случилось с зеркалом, – но пока ты моя, – сделал он акцент, – гостья, ты будешь вести себя соответственно. Других мужчин рядом с тобой я не потерплю ни под каким видом, и то, что сегодня я проявляю снисхождение, это исключительно потому, что ты росла и воспитывалась в соответствующих условиях.

Почему-то вспомнились папа с мамой. Родные, самые близкие люди, которые учили меня читать и писать. Совсем крохе объяснили простейшие правила поведения. Невоспитанной меня считали разве что Стелла, когда я отстаивала перед ней свое мнение, да еще это вот… снежно-колючее величество, которое смотрело на меня сверху вниз, как на нелепое недоразумение.

– Это вы сейчас так изящно назвали меня деревенщиной? – спокойно спросила. – Что ж, в таком случае у вашего брата больше смелости. Он хотя бы не стесняется называть все своими именами и не прячет обидные слова под вуальками дипломатических изысков.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. В глазах его величества клубились вьюги, снега и морозы, но я не отводила взгляда. Не с чего мне было его отводить, потому что я к этому Снежному в гости не навязывалась, а его брата вообще бы видеть не видела, если бы он не заявился в мои покои.

– Да, – наконец изрек его величество, – Над твоими манерами явно придется поработать. Тебя не учили склонять голову и опускать взгляд перед твоим правителем?

– Меня учили не склонять голову, если я права. И не признавать то, что пытаются мне навязать, если такого не было. Ваш брат пришел после того, как меня осмотрел ваш целитель, Каэтан, за что я вам искренне благодарна. Пришел и решил проверить, как работают мои поцелуи, по всей видимости. Мне это не понравилось, и я его оттолкнула.

– А зеркало, видимо, от смущения разбилось само, – хмыкнул мужчина.

Надо же, у нас даже чувство юмора есть!

– Нет, оно не выдержало встречи с вашим братом. Он крупный мужчина, с питанием во дворце все в порядке, насколько я понимаю.

О том, что произошло с моей силой, каким мощным огнем она полыхнула во мне, я предпочла не рассказывать. Вряд ли это та информация, которую стоит сообщать Снежному, учитывая, как на них действует солнечная магия. Ну и, прежде чем что-то кому-то сообщать в принципе, с этим стоит разобраться самой. Интересно, в Эрнхейме большая библиотека? И как туда попасть?

– Я тебя предупредил, Ливия, – коротко напомнил его величество, и сразу стало ясно: не поверил.

Подавив непонятно откуда взявшуюся обиду, я обхватила себя руками. Именно от этого почему-то стало невыносимо зябко, от этого, а не от мороза за окном и не от холода в комнате, оставшегося после того, как его брат магией швырнул меня на постель.

Жаловаться, продолжать что-то доказывать?

Нет, не стану.

Губы дрогнули, и я предпочла все-таки опустить голову. Пусть думает, что хочет.

– Что сказал Каэтан? – поинтересовалось его недоверчивое величество.

– Сказал, что жить буду. Вспомню со временем все, что случилось. Даже капельки оставил. – Я указала на чудом (и к счастью) уцелевшие капли «для памяти», которые стояли на столике, где их и оставила.

– Не дерзить ты, по всей видимости, не умеешь.

Я предпочла промолчать. Молчи, Ливия, молчи, лучше так, чем высказать все, что ты думаешь о королевском гостеприимстве. В ту минуту, когда я об этом подумала, на подбородок мне легли королевские пальцы, вынуждая приподнять голову. Взгляд ударил в самое сердце, и от странного чувства в груди у меня перехватило дыхание.

Уже собиралась сказать, что ни за что здесь не останусь, когда он произнес:

– Я нашел твоего брата.

Я моргнула. Не в силах поверить в услышанное, недоверчиво переспросила:

– Фабиана?

– А у тебя есть какой-то другой брат? – поинтересовался его величество, после чего кивнул в сторону двери. – Пойдем.

После такого известия я пошла бы за ним хоть в логово ларга или даже в гости к гротхэнам. Мы снова оказались в коридоре, где эхо подхватило его решительные и мои поспешные шаги. Долго идти не пришлось: одна арочная дверь, вторая, третья – и вот мы уже в комнате, похожей на мою. Пылал камин, согревая ее, на широкой огромной постели мой брат казался совсем крохотным, а рядом с ним стояли Каэтан и… Дорота?!

Кухарка обернулась ко мне, но я, едва столкнувшись взглядом с Фабианом, бросилась к нему. Забыв о воспитании, взлетела на кровать, и мы обнялись так, что, кажется, ребра затрещали. На глаза навернулись слезы, и хотя я упорно твердила себе, что плакать не стоит, что все хорошо, они все равно текли по щекам.

Фабиан вздрагивал, но слез у него не было. Только выдохнул с рваной дрожью в голосе:

– Я… я думал, что больше никогда тебя не увижу, Лив…

Крепче прижала брата к себе и оглянулась, услышав шаги: Каэтан и Дорота вышли, Снежный уже стоял у порога.

– Спасибо, – поблагодарила искренне, как умела, от всего сердца.

Он снова нахмурился. Теперь-то отчего? Но потом кивнул и ушел, оставив нас наедине. Дверь закрылась, и я с улыбкой повернулась к брату.

– «Никогда» – помнишь, что я тебе говорила об этом слове? – Фабиан плотно сжав губы, помотал головой.

– То, что для нас оно применимо только в одном случае: я никогда тебя не оставлю. – Убрала налипшие на его лоб волосы, выдыхая все тревоги сегодняшнего дня. – И это правда. Я никогда тебя не оставлю, что бы ни случилось.

Он улыбнулся неуверенно, потом снова рывком обнял меня, и в этот миг я чувствовала себя самой счастливой на свете.

Мы так и сидели молча, переполненные радостью, и не могли друг от друга оторваться. Слезы продолжали бежать по щекам, не желая останавливаться, но с каждой пролитой слезинкой на душе становилось легче. Казалось, последние несколько часов до встречи с братом я даже не дышала и,