Переводит взгляд на Олега, а тот лишь накрывает её руку своей и дарит улыбку.

— А, ну да… С ним даже про время забываешь… — Не растерялась, однако.

— Как это прекрасно… А я почему-то думала, что Олег не из тех парней, кто связывает себя отношениями… Ну, обязательства там, и всё такое… — Крошу хлеб в тарелку от безделья.

— Когда встречаешь ту единственную, всё меняется… — Выдает философски придурок и целует Барби ладонь.

Мы с Пашей переглянулись и каждый вернулся к своему занятию: я издеваюсь над хлебушком, он сверлит глазами меню.

— А что на счёт вас? — Заткнулся бы ты, а?

— Мы недавно познакомились, но я надеюсь, что мне повезло так же… найти «ту единственную»… — Придурок подавился водой, я сломала ноготь об ХЛЕБ (!!!), а Света, кажется, даже не замечает фарса, который творится за столом.

Напряжение такое, хоть топор вешай…

Когда официант принес наш заказ, все, молча, принялись за еду, иногда посматривая друг на друга.

Едва доношу вилку ко рту, как на бедре чувствую тепло…

Перевожу взгляд на Пашу, но он беззаботно ест, как и Света… Клюет там что-то, салфеточкой придерживает.

Поднимаю глаза и упираюсь в чёртей, танцующих чечётку в черных глазищах.

Опускаю руку под стол, и через секунду придурок опять подпрыгивает на месте, громко крикнув «Ай!».

Возвращаю стою руку с вилкой обратно, и хлопая глазками спрашиваю:

— С тобой всё в порядке? Живот болит?

— Всё хорошо!!! — Сцепив зубы, потирает пораненную конечность.

— Света, а это у тебя своя, или ты поклонница Мерелин Монро? — Киваю на идентичную родинку на лице девушки.

— Своя… — Ага, как же… Девушка, у тебя вообще хоть что-то своё осталось?

Осматриваю её более пристально и замечаю подкаченные губы, наращенные ресницы, длиннющие гелиевые ногти, татуаж, микроБЛЯйдинг, и очень даже вероятно, что силикон во «вторых глазах».

— Обожаю твою родинку… — Чижов нежно целует девушку в щечку, и может она даже покраснела от смущения, но за тонной макияжа этого всё равно не видно. А родинка, к слову, своя, чудным образом исчезла… Зато губа придурка теперь слегка коричневатая.

— Кстати, Паша… У Леи тоже имеется такая прелесть… правда в другом месте…

Вот урод….

— Да? А где? — Аж подпрыгнула от радости Барби.

— Не важно.

— Ну почему же? Под правой грудью! — Твою мать!!!

Теперь очередь Паши давиться жидкостью.

— Олег, ты бы так явно не рассказывал при своей ДЕВУШКЕ, что пристально изучал мои фото ВК. Кстати, заценил купальник? Подруга прислала из Испании. Правда, красивый?

Безбожно вру, так как нет у меня ни подруги в Испании, ни купальника подобного, ни фото ВК…

— Угу… заценил…

— Под правой? Странно, я почему-то считал, что под левой… Прости, малышка, мне особо некогда было запоминать…

Хруст стекла и бокал осыпается на стол, расплескивая остатки воды по руку придурка.

— В смысле??? — Подскакивает на ноги и нависает над столом.

Мы с Пашей приподнимаем брови от удивления, а потом я медленно наклоняюсь к уху парня и «шепчу» так, чтоб даже бармен услышал:

— Дорогой, плати и пошли… У нас появилось СРОЧНОЕ дело!!!

Кукла захихикала, прикрываясь ладошкой, как истинная леди, придурок отшатнулся назад, едва удержавшись на ногах, а Паша, сообразительный и идеальный, швырнул пару купюр на стол и со словами «простите ребята, нам СРОЧНО нужно уходить» уже тащил меня за руку к выходу из ресторана.

Оказавшись на улице, мы быстро пересекли оставшиеся метры до машины, когда я почувствовала резкий рывок и, пробормотав удивленной мне: «твой Чижов сморит», Паша накрыл мои губы потрясающе-нежным поцелуем.

За спиной ощущаю прохладу метала, а в голове картинка… такая же…

Поцелуй, холодная машина, горячие руки и требовательные губы, «играющие» спектакль всё для того же актёра.

Только здесь что-то иначе…

И друг это не мой, и проституткой он меня не называл, и губы другие, мурашки бегут иначе, и всё в нём не то, всё не так… но от того, что-то приятное и теплое разливается внутри.

Какое-то неуловимое, призрачное, грустное…

Словно маленький кусочек надежды, что этот парень другой… Этот парень не сделает больно…

Обнимает меня, а так уютно становится. Нет тревоги, нет какого-то невыносимого отчаянья, нет колющей боли в груди.

И губы его… Каждое прикосновение, каждое движение головой, каждое поглаживание талии… Словно обещает, что сейчас по-другому… Что с НИМ будет всё по-другому…

— Там ведь никто не смотрел? — Не открывая глаз, тихо спрашиваю парня, который, не разжимая рук на моем теле, склонил лоб к моему лбу, пытается отдышаться.

— Нет… — Шепчет в губы, и снова целует…

Остаток дня мы с Пашей провели вместе. Гуляли, много разговаривали, узнавали друг друга, и с каждым произнесенным им словом, я всё больше убеждалась в том, что странная радость, образовавшаяся внутри, не появилась на пустом месте. Он замечательный… Настолько с ним легко и приятно.

Настолько я не чувствую себя дерьмом рядом с ним, а ведь все до него именно в этом и пытались меня убедить. Что я плохая, что не достойная, что не заслуживаю… А он… Он просто здесь… Держит крепко за руку и увлеченно рассказывает про какие-то мелочи. Неважные, не существенные, но я готова слушать и слушать его, лишь бы продлить ЭТО… НЕотвращение к самой себе.

Когда город укрылся сумерками, Паша уверенно вел машину с сторону моего района, а я провожала взглядом пролетающие мимо улицы и как могла отгоняла от себя прочь накатившие мысли.

А что дальше?

Ведь не зря моей первой мыслью о Паше было, что он очень не вовремя появился…

Всё это и правда не вовремя.

Ведь всё закончится, по-сути, так и не начавшись.

Ему не нужны эти проблемы, а мне нельзя отказываться от того, чем я жила последние годы…

Поворачиваю голову и изучаю его лицо.

Красивое… Чёткие линии, прямой нос, скулы, за которые любая девчонка душу дьяволу продаст, и глаза… Такие осмысленные, чистые… Взгляд, что заставляет содрогаться от переполняющей нежности. Заставляет выдохнуть шумно и селит внутри то самое чувство… Спокойствие…

Поворачиваю голову, устремив глаза в лобовое стекло, а ничего не вижу… Ничего, кроме других глаз. Жестоких, холодных, которые на смену нежности уверенно всаживают в душу беспокойство и отчаянье.