Раздались первые выстрелы. Пока непонятно, кто стрелял, – Белов или кто-то из вражеских командиров уцелел и пытался остановить бегство, сплотить бандитов.

Как можно быстрее поднялся на ноги посреди поля смерти, сжимая готовый к бою револьвер. В левой руке болталась цепь с амулетом – я умудрился на ощупь «затрофеить» у «красного» защитный камешек. Ему уже все равно, а мне точно еще пригодится.

Никаких сигналов к атаке своему отряду заранее не назначил, поэтому, утвердившись на ногах, отыскал взглядом придорожные заросли, скрывающие русинов, и помахал револьвером в направлении мечущихся врагов. Сам же рысаком метнулся к развалинам, чтобы не мешать стрелкам исполнять их прямые обязанности – поражать огнем растерянных и оглушенных врагов.

Не помня себя, несколько раз перепрыгнул неподвижные трупы, растолкал группу ошалевших и, похоже, ослепших врагов и оказался у крепостной стены.

Рядом с пушкой приходили в себя трое одинаково обмундированных в кожаные доспехи солдат. Невзирая на русые волосы и простые располагающие лица, расстрелял расчет в упор. С оружием – значит, враг, а уж внешность дело десятое.

Припал спиной к стене. Провел взглядом по кругу. Перезарядил. Револьвер отправился в кобуру – на замену ему схватил новенькую короткую винтовку с примкнутым штыком, выпавшую из рук убитого артиллериста. Как и в предыдущих случаях, пальцы взаимодействовали с механизмом сами. Мягко отошел назад пахнущий ружейным маслом затвор, и глазам предстало донце пули, плотно сидящей в стволе. Одно движение, неразличимое на фоне боевого шума клацанье металла, и оружие готово к бою.

Через баррикаду камней неуклюже перевалился сквернавец с обнаженным палашом в дрожащей руке. Едва мои глаза встретились с мутными бельмами, как гулкий выстрел трофейной винтовки, казалось, одним лишь грохотом проломил его череп, отправив в Бездну вслед за пушкарями.

Как только я юркнул в укрытие, многоголосый вой поверженных силой Асеня сквернавцев распался на отдельные вопли. В ту же секунду поле боя накрыл дружный залп десятка ружей. Эти жалкие брызги свинца принимающая сторона скорее всего не заметила. В картину боя вписался скорострельный «мастерворк» Белова. Через несколько томительных секунд в хаотично мечущуюся толпу врезался еще один залп, выбив из нее новую порцию воя подранков, панических воплей и топота убегающих. Вновь секунды, наполненные воплями, и еще залп! Гром русинского «Ура!» на время заглушил все прочие звуки.

Отняв у трупа пульницу с боекомплектом к моему трофею, я выглянул наружу полюбоваться, как развивает первоначальный успех мое подразделение.

Жидкая цепь русинских стрелков с «дербанками» наперевес схлестнулась с дюжиной чумазых коротышек, побежавших от страха вместо своего лагеря в сторону тракта. Заработали глефы – любо-дорого посмотреть! Кое-где пошли в ход штыки и приклады, но все же большая часть бойцов продолжала заряжать и стрелять. Очнувшиеся после гнева Асеня враги поспешили присоединиться к «веселью», но создать численного перевеса им не удалось. Русины били подбегающих бандитов по одному, а в поединке грудь на грудь щуплые и дезориентированные противники проигрывали даже безусым рекрутам. На флангах стрелковой цепи самоотверженно трудились Яр и Тур. Головы сквернавцев летели на землю, как падалица с больной яблони во время бури.

Группа Молчуна, прикрывавшая мой эффектный выход, двигалась на соединение со мной по кратчайшему маршруту, так быстро, насколько это возможно по плотно лежащим трупам и агонизирующим телам. Кадет расчищал путь, постреливая с обеих рук из подобранных пистолетов, Молчун хладнокровно пронзил штыком трофейной винтовки пару взбешенных котов, рвущихся с ремней, намотанных на мертвые руки хозяев. Скачущий разъяренным бабуином Трындец то орудовал топориком левой рукой, то метал кистень на длинной цепочке с правой, заканчивая земной путь раненых и ослепленных врагов.

Звуки битвы перехлестывали через стену. Под неудержимым натиском стрелков и древичей едва опомнившиеся враги бросились в пролом, намереваясь укрыться от смертельных залпов внутри крепостных стен. Один из бегущих – желтокожий с длинными жидкими волосами, заплетенными в несколько сальных косичек, – бросился на меня с ятаганом. Я ловко парировал удар карабином, уберегая пальцы от скользнувшего вдоль ствола лезвия, и, прежде чем успел что-либо сделать, подоспевший ко мне на помощь Молчун пырнул сквернавца штыком ниже ребер и откинул его ногой. Хрясь! – мастер-стрелок с силой пронзил горло упавшего врага примкнутым к стволу клинком. За его спиной колыхнулся арбалет, – подобрав такой же карабин, как у меня, мастер-стрелок не бросил свое штатное оружие в пылу схватки.

Трясущимися руками я перезарядил трофей и, не целясь, выстрелил в ближайшего на удивление крупного урода с занесенным над головой топором. Молчун ловко приветил штыком и этого и с природной грацией крестьянина, словно сноп вилами, уложил поверх трупа с распоротым горлом чуть более свежий.

Грянул «мастерворк» кадета – рогатая, залитая темной кровью тварюга уткнулась мордой в острые обломки и в агонии заскребла когтями по каменной кладке. Картина вызвала в моей душе острое ликование, подселенец «аплодировал стоя».

– Браво, Евгений!

Белов от переизбытка чувств сыпал какими-то рифмами и лихорадочно перезаряжал «мастерворк». Опустошенные шестиствольные пистолеты со знакомыми потертостями на рукоятках валялись рядом.

Поддавшись азарту, я разрядил барабан в спины бегущих врагов. Не спешите осуждать – враг есть враг, а спина – весьма удобная мишень. Пораженный в нее тупоконечной пулей противник выбывает из строя так же надежно, как получивший свой заслуженный свинец в грудь или живот. Естественно, не дал ни одного промаха, отдельные пули застревали только во втором теле – мощь оружия на фоне скромной отдачи впечатляла. Следом за мной по бегущим бандитам отработали Белов и Молчун. В результате «центральная аллея», ведущая к донжону, покрылась слоем мертвых и умирающих. На минутку спрятался за колесо фуры, чтобы перезарядить револьвер и осмотреться.

Возникла убежденность, что пора уже приступать к обязанностям командира. За стеной с медвежьим рычанием вместо «Ура» отряд Буяна штыками и прикладами добивал остатки сквернавцев. Ослепленные и напуганные бандиты попытались укрыться в полузасыпанном рву, кто-то посчитал себя самым умным и притворился мертвым – дошла очередь и до него.

Желающие напасть на нас закончились – деморализованные и часто безоружные бандиты поодиночке проскакивали через бреши в стене справа и слева, скрываясь под двухколесными телегами, груженными военным имуществом в тюках, ящиках, бочках и мешках. По этому лабиринту сквернавцы расползлись, как тараканы. Выкуривай их теперь отсюда! – досадливо сплюнул сухой и черной слюной. Несколько вражин засели между фрагментами стен, обрушенных в стародавние времена, и даже осмелились стрелять в ответ. Дурным примером им послужили несколько винтовочных выстрелов из башни в нашу сторону.

Мой взгляд скользнул по пушке, установленной на лафете с большими, в половину человеческого роста, колесами. Как я успел заметить, когда расстреливал артиллеристов, жерло орудия представляло собой многорядное «сито». Неужели картечница? Прежде чем начинать поиски пленных, нам предстоит штурм центрального узла вражеской обороны. Геройствовать голыми руками не хотелось категорически. Возникла идея переслать осажденным на пробу пару-тройку гостинцев. Неважно, что картечь, – залп с такого расстояния не успеет разлететься и порубит ворота в щепки. Изнутри их наверняка подпирала баррикада, так что картечница могла бы нас здорово выручить при штурме.