Афера с похищением омоложения была первой, но за Каром и других грехов хватало. Наконец стала понятна трагедия Павла. Глава департамента организовал себе небольшую, но стабильную струйку доходов за счет нелегалов, которыми, каким-то непостижимым образом, становились исключительно молодые мужчины. Собственно, до момента переноса процедура была стандартной — находили полуживого кандидата на переселение, брали «добровольное» согласие на перенос, лечили и одновременно учили языку. Далее, после оздоровления, иномирца ждала короткая адаптация в отстойнике. Правила почитать, денежные номиналы выучить, с властной вертикалью ознакомиться. Короче — осознать, что ты никто и звать тебя никак. Так вот, мужчины, те, которым не нужно было омолаживаться (факт посещения ритуальной комнаты скрыть невозможно), до отстойника не добирались, а оказывались на аукционе в смирительных, подавляющих волю браслетах. Типа неуравновешенные индивиды, коим положено отработать за потраченные на них усилия. Аукцион был вполне легальный, там можно было приобрести работника, выкупив его долг. Нетрудно догадаться, кому капали денежки. Ваэ получал неучтенный доход, а корона теряла перспективного налогоплательщика.

Но и это ладно — среди столичных шалили и понаглее. Эрику до спазмов в горле, до дерганья где-то под ложечкой было тошно — отец так верил, что иномиряне сделают этот мир лучше. Прогнул совет магов, приучил выделять деньги. Наладил, как мог, процедуру переселения. А оказалось, что все — пшик. Потенциал идеи просто похоронен.

Они с братом тоже верили. И отцу, и шкале вероятностей. Рот наполнился слюной, как от того неимоверно кислого желтого земного фрукта, который так здорово оттенял вкус спиртного. Опять все упирается в Раимову иномирянку. Не хочется, но придется просить ее совета. Эта женщина сможет увидеть то, что не видит сейчас он, правящий близнец Эрик, сын Эрнэла. И пусть его обнимут все шельмы разом, если это не так.

Утро добрым не бывает

Утро у бедной Ольги выдалось из ряда вон.

Для начала среди ночи ввалилась Тыря и потребовала внимания, но быстро угомонилась. На этом отдых закончился, ибо отгородиться от ярких заразкиных снов никак не получалось. Оле все мнилось, что она мчится и мчится сквозь негустой лес, выше и выше, а впереди несется что-то светло-меховое и нахально семафорит бесхвостым задом — ну-ка, догони!

Вечером усталый Пашка рассказывал, что их принцесса изловила какое-то травоядное, которое водится на недостижимых высотах, нечто скакуче-ползучее изрядных размеров, и притащила придушенное это к колодцу — хвастаться. А то ж!

Уже не голодный, но и не наевшийся досыта хутор сомлел от счастья — полтора центнера свежайшей дичины, и абсолютно на халяву. Тыре торжественно поднесли тазик внеплановых пуйфинов, Пашкин авторитет взвился, куда Гагарин не летал. Сами-то хуторские на охоту не ходят. Дичь скрадывать — процесс не быстрый, особенно в горах, а им клятва не даст надолго работу бросить.

А утром в Олин самый сладкий, крайний сон ворвался буйный пенистый восторг щены — новенькие! Хочу-хочу-хочу! Скорей-скорей-скорей! Знакомиться! И мельтешение прутьев решетки перед глазами. Туда-сюда. Туда-сюда. И тут новенький. И здесь. И там!

На этом месте Оля окончательно проснулась — в ворота сигналили. Прибыл Агав, а она проспала. От расстройства, встречать хуторянина неумытой — так себе ощущение, она не сразу сообразила, что подвод нынче аж четыре, а груза на них, то бишь кулей с комбикормом, под завязку.

Сложить два и два — Тырины эмоции и неожиданно много корма — нетрудно даже спросонья.

Наездники вернулись.

Оля здраво рассудила, что лезть к чужим зверям, да еще слегка одичавшим на природе, не стоит. Особенно без поддержки лавэ. А потому, как могла, унимала Тырькино любопытство — а ну как не оценят деточкиного дружелюбия страшные боевые звери? При этом изнывала от желания бросить эту постылую приемку кормов и рвануть смотреть новеньких. Между делом Агав рассказал, что хутор не спал всю ночь, фасуя комбикорм на тринадцать взрослых самцов и одну маленькую шмакодявку. А еще Агав хвалил Жеха — очень помог, хоть и ругался жуть как! Но народ как-то так к делу приставил — где по двое, где по трое, — что они управились и не так уж запарились. Аж сами удивились. Старшой-то готовился в ноги падать, прощение вымаливать. А коваль Жех не из простых, видать! Такой уверенный. Прямо маг! Наверное, из этих, которые силу потеряли. Иначе никак! Привычку командовать не скроешь, разглагольствовал Агав между делом и прятал красные от недосыпа и нервов глаза.

— Ну, говори уже, что стряслось, — подопнула Ольга нерешительного мужика. Не забылась еще история, когда ушла вода, а этот олух едва не промолчал.

— Ну, эта вон чего… Госпожа Тётёля, не знаю, как и быть…

Олин личный счет к главному пастуху вырос еще. Мало того что наездники вернулись больше чем на полсуток раньше оговоренного, так их еще и сухим мясом снабдили с опозданием. Тем самым вонючим мясом гролов, которое еще надо растрепать по волоконышкам. Оля видела, как трудно это давалось деду Ажуру: артритными руками много ли намашешь-намнешь?

Появились, аспиды, среди ночи, испугали спящих людей: боевой рев двух нгурулов — не колыбельная, к сладким снам не располагает. Сбросили тюки с сублимированной гролятиной и велели к утру предоставить полный рацион. Для тонко рассчитанного, десятилетиями выверенного технологического цикла сбой в полсуток — это очень много. Зелень, конечно, подкормить можно, и личинок тож, чтоб плодились быстрее, но полсуток…

Так и получилось, что в кухни Ольга пришла с изрядной задержкой: спровадила обоз; посердилась на лавэ — не принес фиал утренний яд у Свапа собрать, но отмахнулась от своей досады, наверное, доклады принимает; как могла, утихомирила Тырю; да и себя в надлежащий вид привести нужно было — зачем лишаться дополнительной уверенности перед встречей с новичками? Благо кухонный народ свое дело знал и был приучен работать без специального догляда. Бывший кастелян Ламс уж точно приготовление завтраков не контролировал. Да и что там хлопот таким спецам, как Генас и Емкун, омлет с зеленью спроворить, лепешки подогреть да мясные закуски красиво настрогать?

Она встала у входа в трапезную — понаблюдать. Их благородия уже начали подтягиваться на завтрак, и Ольга загляделась. Точнее, смотреть было не на что. Просто подтянутые мужчины, а в лица, как она ни тщилась, вглядеться никак не получалось — смазано все, как на неудачном видео.

Магия мундира в действии?

То есть Оля знала, что это магия именно мундира, видала уже на принаряженном Пашке, но сообразила не сразу, с запозданием, потому что лицо Павла она видела без проблем — их близость пробивала чары.

Может, в этом причина, по которой господа великие наездники так нажимали с подгонкой мундира? Напяль она свои галуны — и всех рассмотреть смогла бы? Из-за этого сыр-бор? Да не, не похоже. Мелочь это — лиц не видеть, потом Тырькиными глазами увидит, и вся недолга. Может, в лоб у лавэ спросить, из-за чего два таких сильных мага трагедь греческую развели?