И вдруг она резко оттолкнула его и вышла из комнаты. Ричард обиделся не на шутку. Он пошел за ней на кухню и некоторое время смотрел, как она расставляет по местам посуду, потом взял ее за руку. Алекс посмотрела на него.

— Ну? — раздраженно бросила она и, выдернув руку, стала открывать новую пачку кофе.

— Алекс, что с тобой, черт побери?

Его разозлил не столько отказ, сколько ее вечная непредсказуемость.

— А с тобой? — парировала она, стоя спиной к нему и пытаясь вилкой проковырять дырку в обертке.

«Хорошо еще, что у нее в руках не нож», — подумал Ричард.

— Если хочешь знать, я не люблю, когда меня игнорируют. Или отталкивают, как будто от меня воняет.

Господи, каким же наивным он бывает!

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Алекс протиснулась мимо него и кинулась в ванную комнату. Похоже, это помещение становилось для нее единственным островком безопасности. Опустив крышку унитаза, она уселась на нее и, уронив голову на руки, застонала. Похоже, это оказалось труднее, чем она думала. Она не ела, почти не спала и не могла ни о чем думать — все ее мысли занимал Ник. Запустив пальцы в волосы, она раскачивалась взад и вперед, пока не пришла к единственному и неизбежному заключению. Она была влюблена, безнадежно втюрилась. Боже, что делать? Упиваясь своими страданиями, Алекс не обращала никакого внимания на Ричарда, колотившего в дверь.

В это время Ник также был осаждаем в ванной комнате, но в его случае это был всего-навсего Саймон с вопросом, чего он хочет на завтрак. Ник прокричал, что яичница была бы в самый раз, и снова подставил грудь под струю воды, как будто надеялся, что под хорошим напором его невзгоды смоются сами собой. Двадцать четыре часа назад он так же стоял под душем, но тогда вода служила ему шумовым фоном — он репетировал свою решительную речь. Даже теперь при воспоминании о том, как он вышел из ванной и увидел, что Алекс ушла, его бросило в дрожь. Весь прошедший день у него ныло в груди и он почти ничего не соображал. Саймону пришлось три раза повторять ему, чтобы он перезарядил фотоаппарат, а ведь он должен был делать это без напоминаний. К счастью, они всего лишь пробовали несколько планов для большой съемки на следующей неделе; Ник пришел в ужас при мысли, что бы сказал Саймон, если бы он так напортачил перед клиентом. Надо сказать, Саймон был очень терпелив. Он обуздал свою язвительность и в ответ на извинения Ника снисходительно махнул рукой.

Вообще-то в последнее время он стал невероятно обходительным. Может быть, у них с Себастьяном стало налаживаться? Ник замечал между ними какую-то отчужденность, но может быть, они уже уладили недоразумения? Впрочем, у него хватало своих любовных проблем, чтобы вникать в печали Саймона. Он все время думал, как бы объясниться с ней — осторожно, но чтобы не показаться холодным. Дать понять Алекс, что он питает к ней нежные чувства и тактично заставить ее отказаться от новоприобретенной профессии. Внушить ей, что деньги — не главное. Задача не из легких, но Ник был готов к бою. А если это не получится, он придумает что-нибудь еще. И еще, и еще… Теперь уже он не может оставить все как есть: слишком сладким оказался запретный плод. Оставшись без нее, он ни на минуту не переставал чувствовать себя одиноким. Надо срочно что-нибудь сделать, пока он окончательно не сошел с ума. А Ник боялся, что уже не далек от этого.

Наскоро вытерев волосы полотенцем, Ник вышел из ванной комнаты и пошел на кухню, откуда уже доносился восхитительный запах яичницы с беконом. Саймон успел изучить его вкусы и даже стал использовать настоящий жир вместо оливкового масла.

По правде говоря, Саймон и сам был доволен таким переворотом в своих кулинарных обычаях — правда, теперь отбывание повинности на тренажерах стало занимать еще больше времени. Он примечал разные мелочи в поведении Ника, в результате чего в его обычно аскетичный образ жизни вкрались кое-какие отступления и вольности. Его последняя идея также была продиктована вкусами нового соседа, и ему не терпелось рассказать о ней. Саймон уже давно привык откладывать в памяти разные истории, которые хотел рассказать Нику. Если ему приходила в голову какая-то мысль, а Ника в этот момент почему-либо не оказывалось рядом, он запоминал ее, чтобы поделиться с ним при встрече. Раньше с Саймоном никогда такого не бывало, и теперь это одновременно пугало и радовало его.

С точки зрения эротики ему до сих пор не удалось добиться какого-либо прогресса, и все-таки он был доволен тем, как идут дела. В данном случае торопливость ни к чему: Саймон предпочитал действовать с предельной осторожностью, боясь испортить ставшие слишком важными для него отношения. Если бы он рассказал об этом кому-нибудь из знакомых или — еще хуже — бывших любовников, его бы, наверное, упрятали в сумасшедший дом. Но на самом деле Саймон не был безумцем — или по крайней мере не большим, чем любой другой отчаянно влюбленный.

— Какой аромат!

Ник заглянул под крышку и, причмокнув, уселся за стол.

Саймон улыбнулся. Внутри у него потеплело, как всегда, когда ему удавалось доставить Нику удовольствие. Любовь была для него откровением: он наслаждался невесть откуда взявшимся великодушием, он был готов нацепить передник и навсегда остаться поваром. Итак, Саймон ловко подцепил яичницу и разложил ее по тарелкам. Потом подсел к столу и налил своего любимого кенийского кофе. Несколько минут они молча воздавали должное завтраку. Саймон смотрел себе в тарелку, чтобы не тревожить себя созерцанием Ника, на котором не было ничего, кроме коротких шортов.

Наконец, проглотив последний кусок бекона. Саймон удовлетворенно вздохнул и, закурив сигарету, обратился к Нику:

— У меня для тебя новость. Я решил взять еще одного постояльца.

Глаза у него лукаво заблестели. Он еле сдерживался, представляя, как испугался бедный парень.

— Правда?

Ник по-прежнему уплетал яичницу. Саймон всегда клал ему на тарелку побольше — отчасти из желания сделать Нику приятное, а отчасти из-за вечного страха растолстеть.

Внимательно вглядываясь в лицо Ника, Саймон выпалил:

— Я решил сделать себе подарок к грядущему дню рождения. И уже сегодня к вечеру мы с тобой станем счастливыми владельцами абиссинской кошки. Вернее, котенка.

Ник расплылся в улыбке:

— Вот здорово! Не знал, что ты любишь животных. Они такие чудесные!

И не только они. Саймон снова взглянул ему в лицо и затянулся сигаретой. Итак, это сработало: Ник был явно обрадован. В его альбоме было много фотографий животных — стало быть, он был к ним неравнодушен. Саймон нарочно подыскал самую экзотическую породу, которая была приемлема в доме. Кошек еще можно терпеть: в них есть своеобразный шарм и к тому же они не ходят за тобой неотлучно. Есть все основания считать, что с кошкой он уживется: во многом у них одинаковый взгляд на вещи.

— Вот и славно. Я должен забрать ее в три. Не хочешь пойти со мной?

Саймон говорил нарочито небрежно, стараясь не показаться назойливым. Главное, чтобы Ник не подумал, что он его контролирует. Время от времени тот ходил в гости к своим приятелям, но Саймон видел большинство из них и не беспокоился на этот счет. Больше всего он боялся спугнуть Ника собственническими замашками, по всему было видно: Ник ни за что не потерпел бы посягательства на свою свободу.