И никогда прежде ее домовой не улыбался в ответ так глупо и счастливо.

* * *

Она не стала дожидаться ценных указаний — это было бы для нее уже слишком — просто пошла на второй этаж, кивком позвав за собой Алексея.

— А ты неплохо тут ориентируешься, — рассеянно заметил он.

— Доводилось бывать, — пробормотала Катерина. Войдя в одну из комнат, она занялась, на первый взгляд, совершенно бессмысленным делом: принялась сосредоточненно тереть тряпкой чистую стену напротив окна. Алексей, помедлив, присоединился.

— Возможно, я ошибаюсь… — нарушил он наконец молчание. — Но, по-моему, ты своего домового…

— Да, черт возьми! — Катерина в сердцах отшвырнула тряпку. — Ревную. Я ревную Сама к этой… лахудре. И тебя, если уж на то пошло — тоже. Она была рядом с тобой почти всю твою жизнь. Это кажется забавным?

— Ничуть, — Алексей продолжал невозмутимо мыть стену. — Вот я тебя к Саму не ревновал ни единой минуты, напротив — очень рад, что он есть. И не зови Ненилу лахудрой — ей-то плевать, а вот ма расстроится, да и мне неприятно.

— Ах, простите мою несдержанность и… Чего? Как ты мог ревновать или не ревновать к Саму? Вы же только сегодня познакомились.

— Ну, вообще-то мы знакомы уже около года. Однажды, оставшись у тебя ночевать, я пошел рано утром в кухню попить, а Сам как раз чинил там дверную ручку. Он просто кивнул мне и продолжил работу. И вот тут я понял, почему за все время, что мы вместе, ты ни разу не попросила меня забить гвоздь, ввернуть лампочку или передвинуть мебель, и это при том, что братьев у тебя нет, отец постоянно в разъездах, а о другом мужчине я бы просто догадался. Стой, не заводись, — он вскинул руку, не дав Катерине выпалить очередную гневную тираду. — Да, я достаточно хорошо знаю тебя, чтобы догадаться, есть мужчина, или нет, а вот Сам был для меня сюрпризом — в лучшем смысле этого слова. Кстати, ты в курсе, что они выглядят иначе, если смотришь на них боковым зрением?

— Ты знал, — забыв о праздничном наряде, Катерина привалилась к пыльной стене и села прямо на пол. — Все это время. Знал. И даже не намекнул.

— Ждал, когда ты сама расскажешь. Уверен, у тебя были веские причины для молчания.

— Ох… — Катерина замотала головой, словно вытряхивая воду из ушей. — Еще бы не веские. Их же никто не видит, если только они сами не захотят! Представляешь, каково с этим жить?

— Я вижу. Братья. Ма видит, — Алексей шагнул к ней, помог подняться и обнял. — Все хорошо. Теперь нас больше.

— О…кей, — Катерина отстранилась, выключила в комнате свет и подошла к окну. — Раз ты, так сказать, морально готов к чудесам, сейчас мы кое-что проверим!

Старые пыльные жалюзи отказывались подчиняться механизму и после третьего рывка, вместо того чтобы открыться, попросту рухнули на пол. Луна едва виднелась из-за облаков, но и этого оказалось достаточно.

— Ух ты! А я гадал, зачем так яростно драить стену!

— Гадал, но не спросил. Опять.

— Ну… Ма, кажется, хотела поклеить обои, так что…

— Да-да, разумеется. Чтоб ты знал, в полнолуние буквы проступают через любые обои и краску. Я не видела, но мне рассказывали. Это вам не кентервильская акварелька — Сам все делает на совесть. Надеюсь, на правах хозяев вы сможете убрать этот кошмар, если очень постараетесь. Кстати, еще одна такая надпись — в кухне.

Словно уловив, что о ней вспоминали, луна выглянула смелее и в ее свете буквы на стене налились зловещим багрянцем, став похожими на кровоточащие раны.

— О-фи-геть! — Алексей осторожно дотронулся до стены. — Вот это исполнение! Даже как-то жаль убирать такое. Хотя содержание, по-моему, слегка подкачало.

Катерина включила свет и кровавые буквы начали блекнуть, пока совсем не исчезли.

— Содержание как раз актуальное, по крайней мере — для Сама, — она невесело усмехнулась. — Его предыдущие люди оказались на редкость талантливыми дебилами: одна непогашенная керосиновая лампа и — дымящиеся руины вместо двухэтажного особняка. Сам успел спасти людей, но не дом. А они просто бросили его. Ушли, не взяв ни единого угля, хотя их там были целые кучи.

— Керосиновая? — Алексей задумчиво потер подбородок. — Сколько же лет назад это было?

— Больше семидесяти. Почти сотня, то есть…

— Знаю — ему все пришлось начинать с нуля. А его бывшие — действительно идиоты! Прямо "Вишневый сад" устроили!

— Угу. В обработке Стивена Кинга. Понадобилось почти три года, чтобы понемногу выспросить это у Сама. А он в отместку заставил меня купить несколько огнетушителей. И никакого открытого огня в доме, никаких романтических ужинов при свечах… впрочем, тебе ли не знать. Слава богу, ты не куришь — уж он бы тебя отучил! За Майю, я думаю, точно примется.

— У-жи-нать!!! — жизнерадостный вопль Майи Денисовны разнесся по дому подобно боевому кличу над полем боя. — Бросайте все, я второй раз звать не буду!

— О! Класс! — рассмеялся Алексей. — Кажется, ма наконец нашла коробку с продуктами. Пельмени или лапша — делайте ваш ставки.

— Ах, если бы все в мире было таким предсказуемым, как стряпня твоей мамы.

— Эй, полегче! Она и пиццу иногда готовит. Ну, в смысле, разогревает. И блины, и…

Они застыли на последней ступеньке лестницы. Катерина даже сделала слабую попытку удрать обратно наверх, но Алексей поймал ее за руку. Фраза "комнату было не узнать" оказалась бы очень слабым отражением того, что предстало их глазам. На то, что двое домовых сделали за час, бригаде добросовестных рабочих понадобилось бы несколько суток.

— Ради нее, — Катерина заскрипела зубами. — Он сделал все ради нее! Нет, я просто с ума от этого схожу!

— Ну и дура, — невозмутимо бросил Сам, вытирая тряпочкой многочисленные руки. — Не ради кого-то, а для очистки совести. Раз мы с ребятами здесь зависали, значит, нами и прибирать.

— Да?! — Катерина вызывающе уперла руки в бока, не обращая внимание на Алексея, который осторожно передвигался в сторону кухни. — И где теперь эти ребята?

— Кто — где, — пожал плечами домовой. — На крыше. В подвале. На заднем дворе. Все — при деле. Иди уже, а? Очень есть хочется.

Попасть в кухню оказалось непросто, по крайней мере — людям. Фигурка, копной белых волос и зеленым платьем наводящая на мысль о ходячем — и очень агрессивном — одуванчике, преградила им дорогу.

— Руки мыли? — прикрикнула Ненила.

— Не-е-ет, — яда в голосе Катерины хватило бы на пару километров гадюк. — Нас тут расстреляют, или отведут куда-нибудь?

— А и не мой, кто ж тебя неволит, — фыркнула домовушка. — Только после не плачься, ежели ногти растрескаются, да кожа огрубеет.

Ноги сами собой развернули Катерину и понесли в ванную комнату. Алексей расхохотался:

— Девочки, вы стоите друг друга!