— Должно быть, могу, — не стал отпираться продавец.

— Тогда скажите что-нибудь! — попросил дедушка.

Продавец больше часа произносил в кувшин разные длинные английские фразы и выражения. Кувшин в ответ безразлично молчал.

— Точно, «сделано в Англии»! — согласился наконец дедушка. — Он молчит! У вас, любезный, неважное произношение, и этот кувшин просто ничего не понимает!

Когда в 7 «Б» выбирали Королеву Красоты, вдруг со своего места поднялся Лунёв, показал классу кулак, и Королевой тут же стала Светочка Козлова.

После уроков Света догнала Лунёва уже на улице и прямо спросила:

— Ты меня любишь, что ли, Лунёв?

— Дура, — не повернув головы и продолжая свой путь, отвечал Лунёв. — Пусть тебя другие любят, для них и стараюсь.

Какое-то время Королева Красоты шла рядом с Лунёвым молча, обдумывая его слова, а затем поинтересовалась:

— А зачем это тебе надо, Лунёв, чтобы другие меня любили?

— Завоёвываю поддержку мужской половины класса, — обдуманно и взвешенно сообщил Светочке Лунёв. — Пусть они тебя, дурищу, любят. А кто из тебя человека сделал? Лунёв!

— Не человека пока. Только Королеву Красоты! — ничуть не обидевшись на Лунёва, поправила его Светочка. — Слушай, а внимание и поддержка женской половины класса тебя не интересуют?

— Уже, — коротко буркнул Лунёв и выразительно похлопал себя по карману. — Здесь!

— Вот как?! — подняла бровки Королева Красоты.

— Они же видят, что я тебя, куклу разрисованную, в грош не ставлю, — деловито объяснил Лунёв. — Ты для меня — полный нуль. Вот для смеху в королевы тебя и выпихнул…

— Так-так, — прикусила губку Светочка Козлова. — Слушай, а зачем тебе всё это надо, Лунатик?

— Тоже мне, Принцесса Вселенной! — закончил мысль Лунёв. — Семенишь за мной вприпрыжку, гордости никакой!

— Ладно, — решила испить горькую чашу до конца Королева Красоты Козлова. — И дальше что?

— Дальше старосту класса поменяю, — не задумываясь, продолжал Лунёв. — Лёху Молочкова скинем, будет Колька Огородников.

— И всё?! — попыталась презрительно усмехнуться Света.

— Нет, конечно. К концу третьей четверти у нас будет новый классный руководитель, Макарова Марина Юрьевна, — ровным голосом сообщил Лунёв.

— Математичка, эта мымра?! — едва не поперхнулась Королева Красоты. — Лунь, ты в своём уме?! С каких это пор ты полюбил математику?!

— Дело не в математике, — отвечал Лунёв. — Марина Юрьевна — умная женщина. Я долго взвешивал все кандидатуры. И остановился на ней. Она должна долго помнить и понимать, что своим выдвижением обязана мне.

— Ну, Лунатик, ты даёшь!.. — только и нашла что сказать взволнованная Светлана. — Значит, я для тебя просто… только… всего лишь…

— Марина Юрьевна тоже, — успокоил девочку Лунёв. — В конце года у нас в школе будет новый директор.

— Лунёв! — взмолилась Королева Красоты. — Я понимаю, что ничего для тебя не значу! Я полный нуль, дурища размалёванная…

— Ну да, — легко согласился Лунёв.

— Ты мне можешь сказать, Лунёв, зачем тебе всё это нужно?! Зачем?!

Простое словечко «зачем?!» вместило в себя так много, что Лунёв наконец остановился, повернулся к Светочке лицом и, глядя в глаза, спросил:

— Ты в школе давно?

Света растерялась:

— Ну это… Мы же вместе с тобой из детского сада пришли… С первого класса вместе, Лунёв… Сейчас в седьмом…

— То-то! — горько вздохнул Лунёв. — Седьмой год одно и то же, одно и то же… Да надоело! Вот и всё!

Лишь однажды Митрофанов позвонил Анюте сам.

Произошло это месяца два назад. Анюта была дома, учила уроки. Вдруг зазвонил телефон, девочка подняла трубку — и сразу же раздался весёлый, заливистый лай!

Дурацкими телефонными шутками в наше время никого не удивишь. Анюта уже хотела было громко мяукнуть в ответ, но что-то остановило её. Голос «собаки» с каждой секундой казался всё более и более знакомым, неутомимость и старательность исполнителя просто поражали!

— Митрофанов, ты? — наконец спросила Анюта, впрочем, совершенно уверенная в своей правоте.

Откуда взялась такая уверенность, девочка и сама не сумела бы ответить: за пять лет в одном классе они вряд ли десятком слов перебросились. Нужды не было. Тем более звонить по телефону!

— Ты, Митроша?

Глупый лай испуганно оборвался, и в трубке раздались короткие гудки отбоя.

Анюта быстро отыскала в записной книжке номер одноклассника и решительно начала нажимать на кнопки.

Митрофанов сразу снял трубку: понимал, что попался, и молчал. Анюта слышала, как мальчишка напряжённо дышит в мембрану.

И она скомандовала:

— Голос, Митроша! Бедолага на другом конце провода тяжко вздохнул и вдруг негромко, виновато и жалобно заскулил. «Ну, чисто щенок, не отличишь», — подумала Анюта.

— Веселее, Митроша!

В голосе телефонной «собаки» появились уверенные, басовитые нотки, пару раз Митроша, словно бы между прочим, рыкнул.

Анюта не выдержала и рассмеялась.

И Митрофанов услышал в этом смехе и прощение себе, и даже какое-то одобрение.

Вот так было в первый раз.

А в школе ничего не изменилось. Он, как и прежде, сидел за одним столом с Катькой, лучшей Анютиной подругой. Тихий такой, незаметный. К Анюте за два месяца, прошедшие с того первого звонка, он, кажется, ни разу даже не повернулся.

Но появилась между ними тайна, невидимая для других ниточка, тоненькая и туго натянутая.

Нет-нет да и набирала Анюта, когда была дома одна, Митрошин номер.

И верный Митроша всегда счастливо и охотно откликался.

Он не обижался на Аню и даже не пробовал что-то изменить в их отношениях.

Митрофанов никогда не был у девочки дома, они ни разу не ходили вместе в кино, не катались на лыжах…

Да ничего этого и не требовалось!

Была какая-то неповторимая прелесть в редких Анютиных звонках.

А вот Катя, соседка Митрофанова по парте и Анютина лучшая подруга, бывала у Анюты едва ли не каждый день. И не имела бы Катя к телефонной тайне вообще никакого отношения, только однажды ни к селу, ни к городу ляпнула: