Мюнхен встретил его холодом и… демонстрацией. Он буквально вляпался в нее, когда вышел из здания Münchener Hauptbahnhof [29], решив воспользоваться временем, оставшимся до поезда на Вену, и немного погулять по центру еще не разрушенного ковровыми бомбардировками союзной авиации Мюнхена. И вот на тебе… Несколько сот человек с угрюмыми лицами мрачно двигались по Schützenstrasse [30]. Алекс испуганно прижался к стене, пропуская марширующих людей, время от времени орущих что-то вроде «Долой капиталистов!», «Еды нашим детям!» и «Смерть грязным убийцам Тиллесену и Шульце ![31]».

Когда толпа демонстрантов слегка удалилась, Алекс отлип от стены и, плюнув на первоначальные планы, настороженно оглядываясь, двинулся через площадь к виднеющейся на противоположной стороне кнайпе. Ну его на хрен, такие приключения. Хоть подкрепиться успеть бы…

Народу в зале кнайпы почти не было, так что кельнер возник у стола еще до того, как Алекс расстегнул пальто. Усевшись на массивную лавку, прибитую к не менее массивному столу, вокруг которого могли разместиться как минимум дюжина человек, что для баварских пивных было почти стандартом, молодой человек повернулся к официанту. Хм, похоже, здесь, как это было и в том же Базеле в, скажем так, демократичных заведениях общественного питания, нет никаких меню. Максимум ограниченный перечень предлагаемых блюд могли написать на грифельной доске рядом со стойкой. Но во многих местах не было и этого. Потому что в подобные заведения, как правило, ходили завсегдатаи, назубок знавшие предлагаемые тут блюда. Тем более что перечень подобных блюд был куда более куцым, чем в оставленном будущем. Пара-тройка наименований, и все. А не устраивает – дверь вон там…

– Мне кружечку лагера, – задумчиво начал Алекс, решив, что быть в Мюнхене и не выпить пива – это как заехать в Лас-Вегас и не сыграть, – и-и-и… что посоветуете из горячего?

– Лагера? – Кельнер недоуменно вскинул брови.

– Ну-у да-а… – озадачено повторил молодой путешественник и повторил: – Пива, светлого…

– А-а-а, helles [32], – понимающе закивал кельнер. – А на горячее у нас отличные колбаски. Белые мюнхенские, с гарниром из sauerkraut [33].

– Хм, несите, – кивнул Алекс и, покосившись в сторону окна, спросил: – И часто у вас такое?

Кельнер криво усмехнулся и, пожав плечами, убежал в сторону стойки. Но, вернувшись с пивом, накрытым кружочком bierdeckel [34], соизволил-таки слегка утолить любопытство клиента.

– Да почти каждое воскресенье непременно кто-то марширует – то социалисты, то коммунисты, то фрайкоровцы. Эти, – он мотнул подбородком в сторону окна, – еще ничего. Вот когда фрайкор с факелами идет – лучше навстречу не попадаться…

Вена тоже оказалась не слишком приветливой, встретив Алекса пронизывающим ветром, темнотой и слякотью. Ну да на этот раз он оказался готов к подобному приему. Потому что, столкнувшись с неприятными неожиданностями, еще на мюнхенском вокзале накупил целую пачку ежедневных и еженедельных газет и за вечер и ночь, которые заняла поездка от Мюнхена до Вены, основательно их прошерстил на предмет того, чем живет и дышит Европа за пределами тихой и мирной Швейцарии. И вычитанное его совершенно не обрадовало… Историю этого времени молодой человек почти не знал, классиков этих времен, типа того же Ремарка, не читал, поэтому ему казалось, что до начала Второй мировой войны в Европе все было спокойно и благостно. И лишь бяка Адольф Алоизыч взял и все испортил. Причем исключительно по причинам собственного сволочного характера… А оно оказалось далеко не так. Несмотря на вроде как уже давно закончившуюся войну, ее отголоски все еще вовсю сотрясали континент. Войска Антанты то входили, то выходили из Рурской области, пытаясь принудить Германию выплатить все чудовищные репарации, которые ей насчитали «щедрые» победители. На юге шла греко-турецкая война, осенью взбудоражившая газеты дикой резней христиан турками в Смирне, во время которой погибло две сотни тысяч человек. Только-только отгремела ажно трехлетняя война Ирландии с Великобританией, о которой он вообще ничего не слышал, но сильно легче англичанам от этого не стало. Потому что почти сразу же после заключения между ними и ирландцами мирного договора у «просвещенных мореплавателей» началось восстание в подмандатном им Египте. На юго-востоке гремела Рифская война, в которой изнемогала Испания. Австрию же лихорадила гигантская инфляция, заставляя продавцов переписывать ценники едва ли не ежедневно. Ну как в России в девяностые, судя по тем рассказам, которые он слышал от мамы и ее подружек. И это в Австрии!!! Для Алекса это был реальный шок… Во Франции премьер-министры сменялись по паре раз в год, и только последний, Аристид Бриан, сумел-таки продержаться заметно дольше. А кроме того, народ вовсю развлекался убийствами левых правыми и правых левыми, взрывами и, вот ведь блин… регулярными появлениями Советских республик – от Баварской, Бременской и, например, Венгерской до провозглашенной уже в этом, тысяча девятьсот двадцать первом году, Лабинской, которую учредили шахтеры хорватского городка Лабин, в настоящий момент, правда, входящего в состав Италии… И после некоторого размышления становилось очевидно, что Европу будет так трясти и лихорадить все два десятка лет этого короткого межвоенного промежутка. Так что логичный вывод из вычитанной в газетах информации, разговоров со случайными встречными типа того официанта и попутчиками, а также субъективных ощущений от увиденного Алексу совершенно не понравился. Потому что он заключался в том, что, похоже, будущая война была не личной инициативой гада Гитлера, а закономерным итогом всего того «справедливого мира», который победители устроили побежденным, и накопившегося всеобщего ожесточения… И, кстати, после того как он все это понял, у него появились и некие весьма для него крамольные мысли по поводу того что действительно происходит в том столь неожиданно покинутом им будущем. Ну после разрушения Советского Союза и того, как себя вели после этого «победители в холодной войне»… Впрочем, первые мысли о том, что все не совсем так, как ему представлялось в те годы, когда он жил мечтой о переезде в «нормальную европейскую страну», у Алекса появились еще дома. Не очень давно, нет… Пожалуй, только тогда, когда он услышал о том, как Самый Могущественный Человек Планеты заявил, что именно Америка выиграла и Первую, и Вторую мировые войны, поставила на колени коммунизм и победила в Сирии. Но в тот раз он постарался выкинуть из головы все подобные мысли. Потому что ведь эти слова его лично совершенно не касаются, не так ли?