Раскрытая ладонь Роберта врезалась в стену справа от её головы, закрывая ей пути к отступлению.

Но она не чувствовала себя пойманной в ловушку, хотя сердце и заколотилось быстрее. Скорее этот жест отрезал их от остального мира, от их прошлого и от того непонимания, в котором они пребывали.

Роберт сделал последний шаг, и его тело прижалось к ней, доминируя и подчиняя, и она подчинилась, не делая попытки освободиться. Наклонившись, Роберт прижался лбом к её виску, она слышала его дыхание, она чувствовала его запах, знакомый, с лёгкой ноткой бренди. Нет, он не был пьян, Роберт никогда не позволял себе такого. Сейчас он совершенно чётко осознавал, что делает. А вот она не понимала, как реагировать на всё это. Она не желала присовокуплять к своей старой боли новую, ещё более острую и от того невыносимую. Она не хотела этих новых воспоминаний, а то, что этот момент обязательно ими станет, у Алекс не было никаких сомнений.

Она могла бы оттолкнуть его, но не стала. И даже не потому, что не хотела, а потому что почувствовала совершенно абсурдное, неуместное желание извинится за ту боль, что застыла в его глазах. Это обезоруживало, заставляло забыть о том, что он причинил ей не меньшую боль. Более сильную и более глубокую.

Но сейчас, прижатая к стене, она пьянела от его близости, и ей не хотелось, чтобы он когда-либо отрывался от неё. Она была готова простоять так целую вечность.

–Алекс.

Его голос, полный невысказанных эмоций, окутал её, проникая за границу сознания. Горячее дыхание овеяло кожу, и шея Алекс запылала. Губы Роберта скользнули вниз, замерев в ямке над ключицей, затем проследовали обратно и дальше по щеке, скуле и снова вниз, на этот раз застыв в опасной близости от уголка её губ.

–Роберт,– печально и обречённо, выдохнула она.– Что ты делаешь?

Он прижался к её лбу, вынуждая смотреть в глаза.

–Я собираюсь поцеловать свою жену. Сейчас.

Его вторая рука легла ей на талию, привлекая ближе, затем поднялась вверх к груди, накрывая её. Тихий стон помимо воли вырвался у Алекс.

–Роберт, нет… не…

–Алекс, не надо… не делай этого,– его губы вновь заскользили по её лицу, целуя каждый миллиметр кожи, но, так и не решаясь приблизиться к губам, которые болезненно реагировали на то, что им так и не уделили надлежащего внимания.– Алекс, не отталкивай меня… не сейчас…

–Роберт, я…

Собственный язык уже не слушался её. Его рука, сжавшая грудь, окончательно лишила всяких мыслей. Её дыхание каким-то непостижимым образом зазвучало в унисон с его.

Сам факт того, что он пришёл к ней, тогда как думал, что она уже была с другим мужчиной, был просто безумным.

Снова прижавшись к её лбу, Роберт зашептал. Отчаяние и боль, и безмерная мука отразились на его лице, зазвучали в голосе.

–Алекс, ты и… он?.. Вы?..

Она перебила его так же тихо, шёпотом, бывшим так к месту в этой спальне, укутанной в темноту лондонской ночи.

–Нет.

–Нет?

–Нет.

Роб провёл рукой по её лицу, очертил кончиками пальцев чувствительные губы. Их лица стали ещё ближе друг к другу, затем соприкоснулись.

–Роберт…

–Не надо… прошу, не говори ничего.

И она прекратила, сдалась, её руки заскользили вверх по его спине, скрытой под тканью рубашки, и она почти разочарованно застонала от того, что не может ощущать его обнажённую гладкую кожу.

И когда Роберт наклонил голову, наконец, намереваясь поцеловать, её ладонь легла ему на затылок, притягивая ближе, ускоряя момент соединения их губ.

Мягкость… Нежность… Неторопливо его язык скользнул ей в рот, встречаясь с её собственным. Всё было так же как три года назад. Она почти забыла, как это – целовать Роберта, хотя ей казалось, что она помнила всё до мельчайших деталей. Одно дыхание на двоих. Движения губ почти идеально дополнили друг друга. Это был медлительный, неспешный поцелуй. Они словно бы заново изучали друг друга, узнавая, как каждый из них изменился за прошедшие годы.

Роберт закрыл глаза, отдаваясь ощущениям, её губам, её запаху и вкусу, чувствуя, как всё переворачивается в нём, как чернота, мрак и злость уходят из души, уступая место чему-то иному. Любви к Алекс, совершенно новой, не похожей на прежнее чувство. Он прошёл через свои ошибки. Это был долгий путь человека самовольно и эгоистично разрушившего собственное счастье. Сейчас, сжимая свою жену в объятьях, он уже не чувствовал себя так паршиво, как несколько минут назад. Он становился чище благодаря ей, она дарила ему эти ощущения. Его твёрдость и сила, и её податливость и уступчивость. Всё смешалось. В одно целое. В один живой организм. Она была его женщиной. Только она. Никто другой не мог заменить её. Он не желал других в своей жизни. Алекс… Она была нужна ему… необходима… жизненно важна… Всегда было так, и ничего не изменилось.

Он злился в своём номере, исходил яростью и ненавистью, и скорее интуитивно, чем обдуманно, оказался возле её комнаты. И прежде чем Роберт успел подумать, он уже стучал в её дверь, совершенно не осознавая, что будет делать, если Алекс откроет ему.

Сжав Алекс сильнее в своих объятьях, он расслышал её тихий стон. Её рука каким-то образом пробралась ему под рубашку, кожа на спине и груди пылала от прикосновений.

Не способный удержаться, он сжал её бёдра, притягивая ближе, и заслужил ещё один стон, вздох и тихое:

–Нет…

–Алекс… – почти прорычал он.

–Прости, я… не могу…

–Алекс,– тихое, шёпотом.

–Нет, прости, я… Роберт…

Всё внутри восстало против кощунственной мысли – выпустить её из своих рук, но он должен, он не мог иначе.

–Хорошо,– его губы последний раз прижались к её, нехотя прервали поцелуй.– Хорошо…

Ему хотелось проникнуть в неё, любить её, доказать ей свои чувства тем способом, где слова совершенно излишни. Но вместо этого он с трудом оторвался от её губ и, пока сила воли окончательно не покинула его, развернулся, оставляя Алекс, почти выбегая прочь из этой комнаты, к своему номеру, где до самого утра ему предстояло находиться в неопределённости. Сокрушаясь о том, что не остался и не довёл всё до конца.

* * *

Саша перевернулась на спину, прикрывая ладонью глаза от яркого света, заливающего всё пространство номера. Кто разнёс эту глупость о том, что Лондон – город туманов и дождей? Девушка мысленно фыркнула. Сколько бы она не приезжала сюда, ещё ни разу не было плохой погоды. Может быть, ей попросту везло?

На самом деле, она, конечно, знала, откуда пошла присказка про туманы, которые на самом деле не что иное, как смог – в прошлые века плотно висящий над городом от того, что его жители активно отапливались углём. Углём давно не топили, но проблема со смогом сохранялась ещё долго.

Сделав над собой усилие, Саша распахнула веки и уставилась на идеально белый потолок, украшенный лепниной. Алекс прищурилась от болезненных ощущений: болело не тело, а душа. Девушка сдержала желание огородиться от окружающего мира, зарыться лицом в подушку и провалиться ещё на какое-то время в забвение.