Он отстраняется раньше, чем я оказываюсь к этому готова. И лишь тогда я замечаю его правый глаз. Он заплывший и багровый, как будто Родни кто-то ударил.

– Что с тобой случилось? – спрашиваю я.

– О, это я сам по глупости. Помогал Хуану Мануэлю с сумкой в его номере и… и врезался лицом в дверь. Спроси у него. Он тебе расскажет.

– Надо приложить лед. Выглядит это не очень.

– Ладно, хватит обо мне, я хочу услышать про твои дела.

Говоря это, он обводит глазами бар. Группки женщин средних лет завтракают, позвякивая ложечками о керамику и смеясь в ожидании начала дневных представлений в театрах. Несколько семей подкрепляются оладьями, прежде чем отправиться в поход по музеям и достопримечательностям. Два одиноких бизнесмена ковыряют континентальные завтраки, не отрывая взгляда от своих телефонов или газет, развернутых на столе перед ними. Кого там Родни высматривает? Точно не кого-то из этих гостей. Но если не их, то кого?

– Слушай, – понизив голос, говорит Родни. – Я слышал, что ты вчера нашла мистера Блэка и тебя возили в участок, чтобы допросить. Сейчас я не могу говорить, но почему бы тебе не зайти после смены? Сядем где-нибудь в укромном уголке, и ты все мне расскажешь. Все до мельчайших подробностей, ладно?

Он берет мою руку и сжимает ее. Его глаза – два бездонных синих озера. Он беспокоится. Беспокоится за меня. На мгновение у меня мелькает мысль – неужели он сейчас меня поцелует? Но потом я понимаю, как это глупо – целовать коллегу посреди бара. Разумеется, он бы этого не сделал. А жаль.

– Было бы чудесно встретиться с тобой позже, – говорю я, стараясь изобразить уклончивую небрежность. – Итак, ровно в пять вечера? Это свидание?

– Э-э-э, да. Ладно.

– Тогда увидимся вечером, – говорю я и разворачиваюсь, чтобы идти.

– Не забудь свои газеты, – напоминает мне он и, подняв пачку с пола, плюхает ее на барную стойку.

– Ой, вот же я голова садовая.

Сгибаясь под тяжестью, я тащу газеты к своей тележке. Родни уже хлопочет за барной стойкой, наливая кому-то кофе. Я пытаюсь в последний раз поймать его взгляд, но все напрасно.

Ничего страшного. Сегодня вечером у нас будет масса времени наглядеться друг на друга.

Жизнь – забавная штука. Один день может принести с собой потрясение и следующий за ним тоже. Но два этих потрясения могут отличаться друг от друга так же сильно, как ночь и день, черное и белое, добро и зло. Вчера я нашла мистера Блэка мертвым; сегодня Родни пригласил меня на свидание. Строго говоря, мы с ним не «пойдем» на свидание, а «останемся» на свидание, поскольку происходить оно будет на нашем рабочем месте. Но это вопрос семантики. Главное – это то, что у нас будет свидание.

Прошло значительно больше года после нашего последнего свидания с Родни. «Тот, кто умеет ждать, всегда бывает вознагражден», – говорила бабушка, и да, бабушка, ты была права. Как раз в тот момент, когда я подумала, что Родни мною не интересуется, выясняется, что это не так! И главное, он не мог выбрать для этого более подходящего момента. Вчерашний день был встряской для моего организма. Сегодняшний – тоже встряска, но куда более приятная и радостная. Воистину, никогда не знаешь, какой сюрприз жизнь может тебе приготовить.

Я толкаю свою тележку через лобби к лифту. Мимо меня проносится еще одна стайка дам – у них, вероятно, «девичий выезд». Они закрывают двери лифта прямо у меня перед носом. Я к этому привыкла. Горничная может и подождать. Горничная едет в последнюю очередь. Наконец ко мне приезжает пустой лифт, и я нажимаю кнопку четвертого этажа. Кнопка загорается красным. Я думаю о том, что поднимаюсь на четвертый этаж впервые после того, как обнаружила мистера Блэка мертвым в постели, и мне становится немного не по себе. «Возьми себя в руки, – приказываю я себе. – Ты не обязана сегодня заходить в его номер».

Двери, мелодично звякнув, распахиваются. Я пытаюсь вытолкнуть из лифта свою тележку и немедленно во что-то врезаюсь. Вскинув голову, я обнаруживаю, что уперлась в полицейского, который уткнулся в свой телефон и даже не подозревает, что перегораживает выход из лифта. Вне зависимости от того, кто виноват, я в точности знаю, что должна сделать. Гость всегда прав, даже если он не обращает никакого внимания на того, кому может доставлять неудобства, – это я твердо усвоила на одном из первых же профессиональных тренингов с мистером Сноу.

– Мои самые искренние извинения, сэр. Все в порядке? – спрашиваю я.

– Да, я в порядке. Но смотри, куда идешь с этой штукой.

– Я ценю ваш совет. Спасибо, офицер, – говорю я, маневрируя вокруг него со своей тележкой. Больше всего мне сейчас хочется проехаться ее колесиками прямо ему по ногам, раз уж он упорно отказывается отойти в сторону, но это было бы невежливо. Протиснувшись мимо него, я останавливаюсь. – Могу я что-нибудь вам предложить? Нагретое полотенце? Шампунь?

– Ничего не нужно, – говорит он. – Прошу прощения.

Он обходит меня и направляется к номеру Блэков. Дверь перетянута яркой желто-черной полицейской лентой. Он останавливается сбоку и прислоняется к стене, скрестив ноги. Я уже вижу, что если он будет отираться тут так целый день, то оставит пятно, которое потом будет не так-то просто вывести. Взять бы швабру да шугануть его от стены, а впрочем, не бери в голову. Это не мое дело.

Я направляюсь в дальний конец коридора, чтобы начать уборку с номера 407. Я рада, что он пуст, гости выехали. На подушке лежит пятидолларовая купюра, которую я кладу в карман с мысленными словами благодарности. «Курочка по зернышку клюет», как всегда говорила бабушка. Я снимаю постельное белье и принимаюсь стелить свежее. Должна признать, что руки у меня сегодня слегка дрожат. Время от времени перед глазами у меня мелькает мистер Блэк – его землистое лицо, холодное на ощупь, – и все то, свидетельницей чему я стала потом. Меня вдруг точно молнией пронзает. Впрочем, нервничать никакого повода нет. Сегодня – не вчера. Сегодня новый день. Чтобы успокоить нервы, я сосредотачиваюсь на приятных мыслях. А сейчас для меня нет ничего приятнее, чем мысли о Родни.

Наводя порядок, я проигрываю в памяти наши расцветающие отношения. Мне вспоминаются те времена, когда я только еще начала работать в отеле и не очень хорошо знала Родни. Каждый день, забирая в начале смены свои газеты, я старалась задержаться немного подольше. Мало-помалу мы сдружились, я бы даже сказала, сблизились. Но был один день, более полутора лет назад, когда наша привязанность укрепилась.

Я была на третьем этаже, убирала свои номера. Одну половину этажа убирала Солнышко, вторую – я. Я вошла в номер 305, который в тот день не входил в мой список, но на ресепшен мне сказали, что гости съехали раньше времени и его нужно убрать. Стучать в дверь я не стала, поскольку мне сказали, что там никого нет, но, вкатив в номер свою тележку, я очутилась лицом к лицу с двумя весьма внушительными мужчинами.

Бабушка учила меня судить о людях по их действиям, а не по их внешности, поэтому, взглянув на двух этих чудовищ с замысловатыми татуировками на лицах, я немедленно предположила о них лучшее, а не худшее. Быть может, это какой-нибудь знаменитый рок-дуэт, о котором я никогда не слышала? Или они модные татуировщики? А может, известные на весь мир борцы? Поскольку я всегда предпочитала поп-культуре старину, откуда мне было знать?