Старик сидел на террасе в кресле-качалке и задумчиво смотрел на огни, мерцающие над водами залива. Было уже поздно. Ночное небо почти слилось с морем, образуя единое целое у самой кромки горизонта. Тишину, царящую вокруг, нарушало лишь кваканье лягушек да нестройное стрекотание сверчков. И все же он любил это время суток! Ему был приятен солоноватый бриз, дующий с моря прямо в лицо. Поплотнее укутав ноги клетчатым пледом, он взял в руки витую морскую раковину и положил ее себе на колени, потом осторожно прошелся смуглыми пальцами по всем изгибам и впадинам. И чему-то улыбнулся.

– Ну и денек сегодня выдался, дорогая! Такой не скоро забудешь…

На дворе зверский холод. Тротуар покрылся тонким слоем изморози, похожей на сахарную пудру. Январский ветер с залива пронизывает насквозь. Ветер такой колючий, что, кажется, еще немного, и он исцарапает все лицо. На рейде рядом с пирсом стоит большое судно. Корпус выкрашен темно-серой с красноватым отливом краской, тяжелый неповоротливый клюз находится в постоянном движении, царапает стену мола, сопровождая каждое соприкосновение с нею громким скрежетом. Какой-то матрос на лихтере прилежно отслеживает подъем воды. Свинцовые, нависшие почти над землей тучи грозят в любой момент разразиться мощным ливнем. Дот Симпсон и Барбара Харрисон взгромоздились на швартовые тумбы и удобно устроились на их плоских крышках; тумбы выстроились в несколько рядов вдоль всей бровки пирса. Девушки любят приходить в порт. Они прибегают сюда в любую погоду, зимой, летом, в любую пору года. Детьми они всегда придумывали себе тут разные игры. Причем швартовым тумбам в этих детских играх всякий раз отводилась своя, особая роль. То они выполняли функцию стульев на воображаемых чаепитиях, то выступали в качестве форпостов, таких своеобразных защитных рубежей в ходе разыгрываемых баталий. Когда девочки повзрослели, то у них появилась новая забава: густо намазав защитным кремом свои физиономии, они отправлялись на пирс с отражателями из фольги в руках. С помощью этих незамысловатых приспособлений они пытались поймать ускользающие солнечные лучи. Однако сегодня вечером точно не до игр! Рукава курток и свитеров опущены до самых кончиков пальцев, сильные порывы ветра в спину заставляют тела наклоняться вперед. Переговариваясь друг с другом, девчонки все время срываются на крик, отчаянно пытаясь перекричать рев ветра.

– Чертовски холодно, да?

– Ужасно! Дот! Ты только взгляни! Сигарета намертво приклеилась к моей губе.

Барбара широко раскрыла рот, демонстрируя подруге, что сигарета торчит во рту сама по себе, без всякой поддержки. Обе громко расхохотались: зрелище действительно было забавным. Впрочем, девчонки любят посмеяться и не упускают повода, особенно когда сходятся вместе. Главное, чтобы было смешно… Впрочем, еще чаще они смеются просто потому, что молоды, свободны, потому что им хорошо вместе… И вообще, жизнь прекрасна!

Матрос, заметив девушек, весело помахал им с палубы, и они тоже помахали ему в ответ и тут же зашлись в новом приступе смеха. Парень смотрелся представительно в своей темной шерстяной шапке и куртке защитного цвета, украшенной спереди двумя рядами блестящих пуговиц. Он проворно, насколько это позволяли его тяжеленные бутсы, пробежался по палубе, ловко цепляясь за поручни, слез вниз по металлической лестнице и спрыгнул на набережную.

– Ты только взгляни на него! Он уже здесь!

Барбара моментально отлепила сигарету от губы и отшвырнула ее в сторону. Ветер тотчас же подхватил окурок, взметнул его ввысь и понес дальше, пока он не зацепился за волосы Дот и не запутался в них.

– Пресвятая Богородица! Ты что, с ума сошла? Хочешь устроить у меня на голове пожар, да?

Дот принялась энергично дубасить руками по голове, пресекая в зародыше возможные искры пламени. Барбара же в это время, сидя на своем импровизированном стуле, только корчилась от смеха, даже слезы выступили на глазах. Но стоило моряку приблизиться к ним вплотную, и обе девушки моментально сделались серьезными. На всякий случай даже напустили на себя неприступный вид. В конце концов, они с ним не заигрывали! Никакого кокетства с их стороны… И наверное, зря, подумал каждый из троицы.

– Привет! – проговорил матрос густым баритоном, в котором отчетливо послышался прибалтийский акцент.

Барбара ответила на приветствие простым взмахом руки.

– Я в ваших краях впервые, – доверительно сообщил матрос. – Задержусь здесь на несколько дней. Не против, леди, если я приглашу вас в бар пропустить по стаканчику?

– Мы не употребляем спиртного! – с ходу отрезала Барбара и поспешно отвела глаза в сторону. Отказ должен быть решительным и не вызывающим сомнений.

– Но хоть скажите, как вас зовут? – не унимался парень.

– Меня – Конни Френсис, а ее – Грейс Келли! – пошутила в ответ Дот, смерив молодого человека пристальным взглядом.

– Очень приятно познакомиться с вами! Конни! Грейс! А меня зовут Рудольф Нуриев.

А что? Парень с ходу вступил в игру! Совсем даже неплохо! Можно поупражняться в словесной пикировке еще немного.

– Как смотрите, девушки, если вместо бара я приглашу вас в кино?

Обе девушки спрыгнули со своих тумб и взялись за руки. Дот слегка откашлялась.

– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Никаболлоков, но нам уже пора домой! Чай стынет!

Бросив незадачливого кавалера торчать на продуваемом всеми ветрами молу в гордом одиночестве, девушки стремглав понеслись прочь с пирса. И всю дорогу домой весело смеялись и дурашливо переспрашивали друг у друга:

– Так ты и в самом деле Грейс Келли, крошка?

– А ты кто?

Где-то спустя полчаса после того, как Дот вернулась домой, в парадную дверь позвонили. Почему-то звонок прозвучал очень жалостливо, напомнив предсмертное жужжание пчелы.

– Иду-иду! – нараспев прокричала Дот, не поворачиваясь, чтобы взглянуть в сторону холла. Но про себя отметила, что с дверным звонком явно что-то не в порядке. Надо будет попросить отца, чтобы он покопался в нем.

Дот проворно облизала пальцы, перемазанные ароматным клубничным джемом, довольно улыбнулась, ловким движением заправила за уши растрепавшиеся пряди золотисто-рыжих волос, похожих по цвету на ириски. Наверняка это Барбара, мелькнуло у нее. Все же передумала и решила к «Симпсонам» заглянуть на чашечку чая. Или просто не хочет сидеть одна дома. Ах, как здорово! Как же все замечательно в ее жизни, подумала Дот и почувствовала новый прилив безотчетного счастья.

А звонок между тем продолжал все дребезжать и дребезжать.

– Уже иду! – прокричала Дот и, отшвырнув кухонное полотенце, заторопилась в холл. Пришлось протиснуться мимо сидящего на стуле отца, который, как всегда, был всецело занят чтением газеты. Пол в прихожей застлан узкой ковровой дорожкой с орнаментом, у стены примостился застекленный шкаф, в котором мама выставила на всеобщее обозрение свою коллекцию фарфоровых безделушек. Дот подошла к дверям и глянула на улицу сквозь резные стеклянные створки. Стекло, расписанное узорами, стало от обилия влаги почти матовым. Да и пыли собралось предостаточно. Давно пора помыть и дверь, и стекла. Но Дот все же разглядела на крыльце фигуру матери. В ожидании, пока ей откроют, мама нетерпеливо постукивала пальцами по запястью, скорее всего, по циферблату своих часов.