И снова Родни продемонстрировал мне, какой он хороший человек. Он помогал другу по доброте душевной. Я была так тронута, что не могла найти подходящих слов.

К счастью, вернулась официантка и заполнила молчание моим «Туром по Италии» и спагетти с фрикадельками для Родни.

– Bon appétit[11], – сказала я.

Я с наслаждением занялась едой и, немного утолив голод, отложила вилку в сторону.

– Родни, у меня просто нет слов. Ты прекрасный человек.

– Я стараюсь в меру сил, – отозвался Родни с полным ртом фрикаделек, не прекращая жевать. – Но мне не помешала бы твоя помощь, Молли.

– Какая помощь от меня тебе нужна? – спросила я.

– Мне становится все труднее узнавать, какие номера не заняты. Скажем так: у меня были в отеле люди, которые снабжали меня этой информацией, но они больше не горят желанием это делать. А ты… ты вне подозрений, и ты в курсе, когда какие номера пустуют. К тому же в уборке тебе просто нет равных, как ты продемонстрировала нам сегодня. Было бы замечательно, если бы ты могла говорить мне, когда какой номер свободен, а также прибираться в нем до и после того, как мы – то есть не мы, а Хуан Мануэль со своими друзьями – в нем переночуют. Ну, понимаешь, чтобы никто даже не догадался, что там вообще кто-то был.

Я аккуратно положила приборы на край тарелки и сделала еще глоток вина. Я ощущала, как по всему моему телу разливается хмельное тепло, заставляя меня чувствовать себя смелой и раскованной, какой я не чувствовала себя… пожалуй, на моей памяти вообще никогда.

– Я с радостью помогу тебе всем, чем смогу, – сказала я.

Он с лязгом положил вилку на тарелку и сжал мою руку. От его прикосновения по коже у меня разбежались приятные колючие мурашки.

– Я всегда знал, что могу рассчитывать на тебя, Молли, – сказал он.

Это был прекрасный комплимент. Я снова утратила дар речи, растворившись в бездонных синих озерах его глаз.

– Да, и еще кое-что. Ты же никому обо всем этом не расскажешь, правда? О том, что ты видела сегодня? Никому ни слова, в особенности Сноу. И Престону. И даже Чернобылю.

– Само собой разумеется, Родни. Ты восстанавливаешь попранную справедливость. Ты творишь добро в мире, в котором так много зла. Я все понимаю. Робин Гуду тоже приходилось преступать закон, чтобы помочь бедным.

– Да, я такой. Я Робин Гуд. – Он снова взялся за вилку и отправил в рот очередную фрикадельку. – Молли, я прямо-таки готов тебя расцеловать. Честное слово.

– Это было бы чудесно. Прямо сейчас или мы подождем, пока ты дожуешь?

Он засмеялся и принялся торопливо поглощать остатки спагетти. Мне даже не пришлось спрашивать: я знала, что он смеется со мной, а не надо мной.

Я очень надеялась, что мы посидим подольше и закажем десерт, но, как только его тарелка опустела, он поспешно попросил официантку принести счет.

Когда мы выходили из ресторана, он открыл передо мною дверь, как образцовый джентльмен.

– Ну что, значит, мы с тобой договорились? – спросил он, едва мы очутились на улице. – У нас с тобой дружеская взаимопомощь?

– Да. В начале каждой смены я буду говорить Хуану Мануэлю, в каком номере он сможет переночевать, и давать ключ. И буду приходить пораньше, чтобы убрать номер, в котором он и его друзья ночевали прошлой ночью. Шерил по утрам вечно опаздывает, так что она ничего даже не заметит.

– Отлично, Молли. Ты поистине уникальная девушка.

Я знала по «Касабланке» и «Унесенным ветром», что это и есть тот самый момент. Я подалась вперед, чтобы он мог поцеловать меня. Думаю, он метил в щеку, но я повернула голову так, чтобы дать ему понять, что не возражаю против поцелуя в губы. К несчастью, он слегка промахнулся мимо цели, хотя не могу сказать, что мой нос остался недоволен этим неожиданным проявлением страсти.

В тот миг, когда Родни поцеловал меня, для меня не имело никакого значения, куда именно угодили его губы. Для меня не имело никакого значения вообще ничего, кроме его поцелуя, – ни красное пятно от томатного соуса на воротничке его рубашки, ни то, как он сразу же после потянулся за своим телефоном, ни жухлый листочек базилика, застрявший у него между зубами.

Моя смена почти закончилась. Предаваясь воспоминаниям о нашем первом свидании, я сама не заметила, как пролетел день, и теперь сгораю от нетерпения в предвкушении сегодняшнего свидания. Это также помогло мне избежать воспоминаний о вчерашнем дне. По большей части мне удавалось отгонять воспоминания. Был лишь один неприятный момент, когда перед глазами у меня возник Блэк, мертвый в своей постели, но почему-то в моем мозгу на месте лица мистера Блэка внезапно появилось лицо Родни, как будто они были близнецами, неразрывно связанными.

Какой немыслимый вздор. Ну как я могла вообразить между ними такую взаимосвязь, когда они во многих аспектах существуют на прямо противоположных полюсах: молодость против старости, жизнь против смерти, добро против зла? Я потрясла головой, чтобы избавиться от этой отвратительной картинки. И, прямо как в игре «Волшебный экран», это было все, что понадобилось, чтобы очистить мое сознание.

Другие навязчивые мысли, которые не давали мне покоя, были о Жизели. Я знаю, что она до сих пор находится в отеле, но не знаю, где именно, в каком номере на втором этаже. Хотелось бы мне знать, как она себя чувствует теперь, когда ее муж мертв. Обрадовал ли ее такой поворот событий? Или опечалил? Испытывает ли она облегчение, избавившись от него, или беспокоится за свое будущее? Что она получит в наследство, если получит вообще что-нибудь? Если верить тому, что пишут в газетах, она – предполагаемая наследница всего семейного состояния, но у первой жены мистера Блэка и их детей, без сомнения, найдется, что сказать по этому поводу. И если я хоть что-то смыслю в том, как работают деньги, то они липнут к тем, кто с ними уже родился, а те, кто больше всех в них нуждается, остаются ни с чем.

Меня гнетет беспокойство, что будет с Жизелью.

В этом и заключается проблема дружбы. Иногда ты узнаешь вещи, знать которые тебе не следовало бы, иногда бываешь вынужден хранить чужие секреты. И порой эта ноша оказывается слишком тяжелой.

Сейчас четыре тридцать, до встречи с Родни осталось всего полчаса. У нас уже второе свидание – это прогресс!

Я спешу по коридору со своей тележкой, чтобы сообщить Солнышку, что я привела в порядок все закрепленные за мной на сегодня номера, включая и тот, где ночевал Хуан Мануэль.

– Да вы просто метеор, мисс Молли! – говорит Солнышко. – Я свои еще мыть не закончила.

Я прощаюсь с ней, потом по пути к лифту прохожу мимо полицейского, однако тот едва замечает мое присутствие. Я спускаюсь в подвал, стаскиваю с себя униформу и переодеваюсь в свою обычную одежду – джинсы и блузку в цветочек. Это, конечно, не совсем то, что я выбрала бы для свидания с Родни, но денег, которые я могла бы потратить на такие излишества, как туфли с каблуками-рюмочками и блузка в крупный горох, у меня больше нет. К тому же, если Родни в самом деле хороший человек, он не станет судить меня по одежке.