Когда Таня выходит из кабинета, я вижу, насколько она разбитая. Наверное, жалеет, что согласилась пойти на это… Душа обрывается, но я не успеваю ничего сказать, потому что звонит няня Аси, и мне приходится ответить.

— Юлия Сергеевна, что-то случилось? — спрашиваю я хрипловатым голосом, а Дымка начинает взволнованно смотреть на меня.

— Случилось! Асе стало плохо… Я дала ей препараты, но она отказывается от еды и совсем не встает с кровати! Я не знаю, что делать! Вызывать скорую?

— Я сейчас приеду!

Отключаю телефон и поднимаю взгляд на Дымку. Сердце бешено колотится в груди. Мне страшно, но я надеюсь, что все будет хорошо, не может иначе.

— Что стряслось? — спрашивает Дымка, поглаживая свой живот.

— Асе стало плохо… Мне нужно поехать домой. Если ты хочешь, я вызову такси для тебя…

— Нет! Я поеду с тобой!

Я решаю не спорить и лишь киваю. На ходу хватаю рекомендации врача для Тани и решаю, что если не пойму что-то, то перезвоню ему. Сейчас важно узнать, пора ли бить в колокола и вызывать скорую для Аси.

— Демьян, может, я сяду за руль? Ты не в себе! В таком состоянии лучше не вести машину! — волнуется Дымка, и я отрицательно мотаю головой, но, приблизившись к автомобилю, понимаю, что она права.

Я буду гнать на высокой скорости, и могу подставить Таню и нашего малыша, который начинает зарождаться внутри нее.

— Ты как? — спрашиваю я.

— Нормально… Лучше тебя уж точно!

Я киваю и протягиваю ей ключи от машины.

Уверен, что она справится с этим лучше меня сейчас.

Ныряю на пассажирское сиденье, пристегиваюсь и закрываю глаза.

Дымка заводит машину, и мы едем в молчании. В голове столько мыслей, что я просто не могу развивать их дальше, ведь если начну, то ни к чему хорошему это не приведет: я только сильнее накручу себя, а нельзя этого делать.

Нель-зя!

Все будет хорошо!

Мы слишком многое прошли.

Мы уже далеко зашли!

Нельзя начать бояться и отказываться от всего сейчас.

Не время.

Дымка едет быстро, но при этом не нарушает правила. Она отлично научилась водить машину, и только сейчас меня оглушает мысль, что я сразу мог бы предоставить ей автомобиль, чтобы она не зависела от меня или «жениха». Противно, что не подумал об этом раньше, не позаботился о ней, и я не пытаюсь оправдать себя тем, что голова была забита больным ребенком и былыми чувствами к Дымке, которые проснулись так неожиданно спустя семь лет. Хотя нет… Они никогда не засыпали, глупо было бы обманывать себя.

Навигатор уведомляет о каждом новом повороте, каждой камере, а меня все раздражает. Еще вчера я заметил, что дочь чувствует себя неважно, и я злюсь, что не позвонил врачу сразу. Нужно было повезти ее на осмотр, увеличить дозу препаратов…

Как только Дымка паркует машину во дворе, я выскакиваю и бегу в дом. Лишь на крыльце останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Войдешь со мной? Или хочешь домой? Если хочешь, можешь взять мою машину…

— Я зайду! — решительно кивает Дымка.

Еще какой-то час назад я радовался, что у нее ко мне остались чувства, а теперь не могу… Если с дочерью что-то случится, я не смогу простить себя, что не спас ее, что стал причиной этого заболевания. Хотя… Я ли стал причиной? Я сотню раз обдумывал это, даже умудрился обвинить Дымку, ведь именно она назвала сестре название того препарата…

Мы входим в дом и спешим в комнату Аси, и я очень рассчитываю, что это просто очередная слабость, как реакция на изменение погоды…

В коридоре мы сталкиваемся с пожилой женщиной, и некоторое время она внимательно смотрит на меня, чуть приоткрыв рот. Мы обмениваемся приветствиями. Она начинает тут же докладывать Багрянскому о состоянии его дочери, а я обвожу взглядом его дом. Неплохо он устроился. Кажется, банкротство пошло ему даже на пользу… Жалела ли я когда-нибудь, что отдала его наработки конкуренту? Да… Сгоряча чего только не натворишь, вот только я не хотела опускаться до его уровня и уровня моей сестры, не желала становиться такой же, как они, но под воздействием ярости стала.

Демьян спешит в спальню Аси, а я не решаюсь, потому что боюсь встречаться с ней так часто. Юлия Сергеевна, именно так представилась няня девочки, предлагает выпить чай с ромашкой, чтобы немного успокоить нервы. Вроде бы в противопоказаниях от врача, проводившего оплодотворение, ромашки не было, и я соглашаюсь. Иду следом за женщиной на кухню, думая, что в этом доме мог бы расти наш ребенок, но отгоняю от себя эти мысли. Готова ли я становиться мамой еще и для Аси?.. Это сложный вопрос, сильно бьющий по сознанию. Я не воспринимаю девочку, как плод измены, но в ту же секунду не уверена, что смогла бы полюбить ее, как свою… Или все-таки?..

— А вы очень похожи на маму Аси, не думала, что сходство будет таким сильным. Обычно у близнецов есть какие-то различия…

— Правда? Вы знакомы с Анной? — спрашиваю я, вспомнив, что Багрянский говорил, словно его дочь не знает мать, а он развелся с ней на следующий день после регистрации брака.

— Нет. Лично мне познакомиться с ней не удалось, да и не сошлись бы мы характерами, вы уж простите… Со змеями нужно по ихнему общаться, а я так не умею.

Я киваю, решив, что ничего не буду говорить о произошедшей ситуации, ведь Багрянский мог и не говорить няне, что я когда-то была его невестой.

— Я фотографию только видела. На столе Демьяна. Они там такие счастливые с Анной. Она в свадебном платье, а он с такой нежностью и любовью на нее смотрит… Даже не представляю, что с ней случилось, что сбежала и бросила свою семью!

Слова женщины бьют под дых, и меня начинает тошнить. Голова кружится, а я уже ничего не могу сказать, лишь киваю и думаю. Он говорил, что они развелись на второй день, но можно ли обмануть фото? На нем всегда самые искренние эмоции, как не старайся подделать их. Если Демьян смотрел на Аню с нежностью и любовью, то, может, любил? Испытывал к ней хоть какие-то чувства? Вот только она не оправдала его ожидания?.. Мне становится плохо, и я хочу сбежать из дома, но женщина ставит передо мной ромашковый чай и присаживается напротив.

— Проблемы у Асеньки начались практически сразу после рождения, вот только врачи длительное время не могли установить диагноз. Девочка росла слабенькой, но никогда не была такой, как сейчас. Даже не представляю, что испытывает ее отец каждый раз, когда у нее начинаются приступы и заболевание обостряется.

Я молча пожевываю губами и делаю глоток чая.

Багрянскому тяжело сейчас.

Возможно, судьба наказала его слишком сурово за эту измену. Это очень больно — смотреть, как умирает твой ребенок и не иметь возможности как-то повлиять на ситуацию…