есть стать моим мужем ты был не против, а другом – отказываешься?

- Что? Отказываюсь? – он поразился. – Нет! Просто… не пойму, почему я?

- А почему бы и не ты? Я же тебе жизнь спасла, думаю, и ты мог бы мне помочь.

- Я с радостью, - снова совершенно искренне уверил он меня. – Но… тебя просто не поймут, если… если ты меня выделишь.

Я все-таки рассмеялась:

- А если бы замуж вышла – поняли бы?

- Да, ведь в этом случае выбора у тебя нет.

- Так, давай договоримся. Поймут меня или нет – значения не имеет. А вот человек рядом, которому я могу доверять – это важно. Я ведь могу тебе доверять?

- Разумеется. Я не предам человека, которому обязан жизнью, - твердо ответил он.

- Так что, согласен?

- Если это действительно то, что ты от меня хочешь – да, я согласен.

- Вот и договорились, - я улыбнулась.

И мне показалось, что Дамиан словно бы расслабился. Похоже, и впрямь был готов к жертве и теперь рад, что она отменяется.

Что за мир…

- Так… мне помочь тебе собраться? – не слишком уверенно спросил он.

- Куда? – не поняла я.

- В школу, - пояснил Боуер. – Траур закончился, школа возобновляет работу. Ты ведь жила в общежитии, пора снова переезжать.

- Когда? – я нахмурилась, сообразив, что как-то упустила этот момент.

- Завтра уже занятия, - огорошил меня Дамиан.

- А почему меня никто не предупредил? – ох, к такому я была еще не готова.

- Видимо, думали, что ты знаешь, - почему-то смутился парень.

Я вздохнула:

- Ну да, с амнезией-то. Мне определенно нужна твоя помощь в сборах.

Боуер не подвел. Он подробно рассказал, что мне потребуется в школе, и кратко – что вообще та собой представляет.

Высшая школа магии была этаким симбиозом колледжа и университета – как я выяснила, подобных понятий в этом мире не было. Первые два года обучения студентов натаскивали на общие знания, еще на год к общеобразовательным предметам добавлялись профессиональные, из которых студенты выбирали себе специализацию до конца учебы. Последние два года к предметам по специальности добавлялись занятия по магии. Обучение шло шесть лет – с пятнадцати до двадцати одного, диплом высшей школы высоко ценился во всех профессиональных сферах, и обучались здесь в основном аристократы и богачи. Но существовала программа поддержки талантливых учеников, по которой каждый год школа принимала несколько человек из низов общества.

Собственно, таким был и Тим Нейсен. Может, поэтому его невзлюбила Рисса, не столь умная или талантливая, но ужасно высокомерная?

Хотя, в моем случае отсутствие успехов в учебе у Риссы как раз-таки очень удобно. И без того девочка не блистала, а тут еще и память потеряла. Но потяну ли я обучение в принципе? Вон их как натаскивают, поверхностные сведения из энциклопедий мне вряд ли помогут.

Ладно, упорства мне хватает, а если что, попрошу Боуера помочь.

Закончив со сборами, я потащила парня покупать электронный блокнот, опасаясь, что другого случая может не представиться, а на связи быть хотелось. По пути он рассказал мне о наших оставшихся в живых одноклассников.

- Фестиваль – мероприятие дорогое и не очень пафосное, - сообщил мне он, – поэтому половина из нашего класса отказалась от поездки. Это их и спасло.

Из двадцати двух человек в классе погибло девять. Из оставшихся тринадцати еще трое, кроме меня, были из высшей знати, четверо, включая Боуера – аристократы и пятеро – простолюдины, в том числе двое – участники программы. Трое, соответственно, из богатых семей.

Я ведь упоминала, что в этом мире равноправие? Вот оно, во всей красе, на примере одного класса…

Боуер дал мне краткую характеристику каждого из моих будущих одноклассников. Из всего им сказанного я уяснила, что среди оставшихся у меня ни с кем не было особо близких отношений. А кое с кем даже откровенная вражда. Тот же Тим, и еще одна представительница высшей знати, Эмилия Палинэ – они с Риссой были заклятыми подружками и соперничали во всем. Вот только свита Эмилии осталась при ней, а те, кто поддерживал Риссу, погибли в катастрофе.

Я только головой покачала, слушая эти школьные страсти. Мне не было дела до Эмилии, и продолжать вражду я не собиралась.

- А еще есть Генрих Турунгэ, - закончил перечислять Дамиан. – Многие думают, что он – король.

- В смысле? – я удивилась.

- В смысле, Джаред. Ходят слухи, что наш король учится в одной из столичных школ под чужим именем и внешностью, - пояснил Боуер.

- Вот тут не поняла. До школы этого Генриха никто не знал? Почему на него думают?

- Потому что до школы он жил на материке. Так что да, его никто не знал. Есть вероятность, что настоящий Генрих так и живет на материке, а здесь под его видом прячется Джаред.

- А зачем?

- Что – зачем? – удивился Дамиан.

- Зачем прячется?

- Потому что его отца убили и могут убить его, пока он не в полной силе. Проще спрятать, чем охранять, разве нет?

- Логично. Но разве нормально, что это всем известно?

- А как иначе объяснили бы отсутствие короля?

Я посмотрела на него недоверчиво. Да, логика в этом имелась, но… серьезно? Им заявляют, что спрятали короля под чужую личину – и? Больше его не показывают?

Я вспомнила фото юного Джареда.

- Ты хочешь сказать, что с начала обучения короля никто не видел? – поинтересовалась я.

- Рисса, я слышу в твоем тоне подозрение, - он нахмурился. – Никто не смог бы скрывать, случись что с королем. Пограничные опоры требуют постоянной подзарядки, и нас бы затопили монстры, не будь у нас короля.

- Но есть ведь король Торнтон? – я не сдавалась.

Дамиан озадаченно уставился на меня:

- Хм. Ты и это не помнишь?

- Ничего не помню, говорю же, - я невольно улыбнулась.

- Пограничные опоры с тех пор, как короновали Джареда Валурэ, может заряжать только он.

Как все сложно…

Я вздохнула:

- Ясно-понятно. А тогда зачем убивать короля, если он единственный, кто может защитить от монстров? – мне было просто любопытно.

- Кто знает, что в голове у безумца? – пожал плечами Боуер.

- Почему же безумца? – я хмыкнула.

- Никто в своем