1930-х годов частота посещений киносеансов была еще больше. Подсчитали, что американская семья в среднем ходила в кино около трех раз в неделю!

Киносеанс состоял из двух фильмов, мультипликационного или короткометражного, новостей, рекламных анонсов ближайших показов и попкорна.

Режиссер Фрэнк Капра[155] писал: «Кино было наименее дорогим способом развлечься – и для многих единственным. Кроме того, для безработных, которые целые дни бродили по улицам в поисках заработка, кинозал был единственным местом, где они могли отдохнуть и погреться. Кинозалы все время были заполнены спящими бездомными». Лучшее лекарство во время Великой депрессии? Музыкальные комедии. Их оптимизм заразителен: «Мы купаемся в золоте!» – восклицают танцоры из комедии «Золотоискательницы 1933 года»[156]. Истории о том, как стать миллионером за один день, молниеносный взлет и чудесный моментальный переворот всей жизни.

Не надо забывать о том, что безработица, достигнув в 1933 году своего пика в тринадцать миллионов человек, к 1936 году уменьшилась до восьми миллионов, но к 1939-му вновь выросла до двенадцати миллионов человек – и это спустя десять лет после краха! Типично по-американски: кризис, можно сказать, стал хлебом насущным для всех студий в Голливуде. Однако не всегда, вопреки ожиданиям. Стоит, например, посмотреть мультфильм Текса Эйвери[157], с вымученным юмором, где маленький МакГи был награжден как самый способный ученик, перед ним могут распахнуться двери в счастливую жизнь. Его поздравляют, вручают диплом. Он уходит. Звучит музыка, в которой легко узнается президентский марш, и этим оптимистичным приемом создатели мультфильма хотели сказать, что любой американец, если он действительно этого захочет, может стать президентом. Но следующий кадр возвращает нас в реальность: этот выпускник встает в хвост очереди за бесплатным супом. Человек перед ним – его учитель, вручавший ему диплом. Кто-то, проходящий мимо, толкнул учителя, и тот, обернувшись, восклицает: «Спокойнее, МакГи, не толкайся!»

Иногда, как в «Золотоискательницах 1933 года», у режиссеров появляется идея сделать сам кризис сюжетом шоу и представить толпу голодных нищих, ожидающих раздачи бесплатного супа!

В своей биографии, которая оказалась, вопреки ожиданиям, очень интересной, Ширли Темпл вспоминает: «Президент Рузвельт сам оставил хвалебные комментарии о моем успехе, сказав: “Хотя депрессия снизила моральный дух нашего общества до критического значения, я считаю замечательным, что всего за пятнадцать центов любой американец может прийти в кино, чтобы посмотреть на улыбающееся личико очаровательной девочки и позабыть на время о своих горестях”». Потом она добавляет: «Голливуд не ограничивается ролью символа детства и надежды, зародившейся как противоядие от отчаяния и разочарования, которые приводят к депрессии, он также стремится поднять моральный дух. Для пробуждения сил сопротивления очень полезны детские образы».

В этой необычной атмосфере Энди еще больше сблизился со своей подружкой Маржи на почве культа кинозвезд. Ему едва исполнилось десять лет, когда он испытал необоримое желание написать в фан-клуб Ширли Темпл, которую называли тогда «маленькой невестой Америки», она только что снялась в фильме «Бедная маленькая богатая девочка»…

Каково же было его удивление, да и всей его семьи, когда в ответ на свое послание он получил фотографию девочки-звезды с надписью на обороте: «Энди Вархола от Ширли Темпл». Фотографию водрузили на каминную полку, где она потом долгое время занимала центральное место.

В тот год успех Ширли Темпл оказался таким, что были проданы четыреста тысяч пластинок с песней из самого популярного фильма с ее участием «Сияющие глазки». Она писала в автобиографии: «Были побиты исторические рекорды, установленные ранее таким очаровательным певцом, как Бинг Кросби[158] и известной сопрано Джанет Макдональд[159]».

Это еще не все: бары предлагали коктейли «Ширли Темпл» – сладкий напиток, составленный из гранатового сиропа, фруктового сока и газированной минеральной воды. Теоретически, это питье должно было развлекать детей, пока их взрослые папы и мамы поглощали коктейли куда покрепче.

Еще одна цитата из ее биографии: «Видя во мне спасательный круг, нью-йоркская компания “Идеальная игрушка” вела переговоры о покупке лицензии для новой серии кукол, которые должны были одеты в платья в красный горошек – точные копии одежды героини из фильма “Вставай и пой”. Тут же компания подписала контракт с самым крупным в стране фабрикантом, производящим парики (…). Меньше чем через год она продавала меня в виде игрушки-пупса с шестью видами одежды для новорожденных и в виде куклы-девочки с семью платьицами. До 1941 года люди выложили в общей сложности сорок пять миллионов долларов за куклу Ширли Темпл».

Энди был покорен. Он упивался репликами обожаемой «мадемуазель-я-знаю-все». Темпл вспоминала, что в фильме «Маленькая мисс Бродвей» «роль Бангл, доброй и сердечной блондинки, играла актриса, предназначенная для амплуа мачех. Она попыталась накормить меня завтраком так, как по ее представлениям должна делать благородная дама:

– Ты не любишь овсяную кашу, Марки? – спросила она меня.

– Не-е-е-а, – отвечала я плаксивым голосом, спрятавшись за спинку стула.

– Нет, спасибо, Бангл, – поправила она. – Повтори так: нет-спасибо-Бангл.

– Зачем это? – с любопытством спросила я.

– Затем, чтобы сказать спасибо, – заметила Бангл.

– Пфф, это же размазня, – презрительно ответила я.

Сленг раздражал Бангл.

– Где ты этому научилась? – спросила она.

– Не скажу, – огрызнулась я. – Овсянку – к черту, а ты мне надоела!»

Эта грубость была истинным наслаждением. Вся Америка умиленно повторяла ее, Энди тоже. Энди чаще других…

Он наслаждался, читая журнал Photoplay, самый популярный в то время журнал о кино. Фотографии, репортажи, портреты, критические статьи и даже рецепты – все это на шелестящих страницах, – позолоченные легенды звезд, насквозь пропитанные советами и выдуманными новостями. Даже недоброжелательство способствовало мифотворчеству. Уорхол это хорошо запомнил.

Сначала послышались намеки, а вскоре появилось «разоблачение» о том, что очаровательные кудряшки Ширли Темпл, которыми восторгались и втайне желали для своих дочек все мамы, оказались ненастоящими. Рассказывали, что перед каждой сценой Джордж Уэст-мор[160] прикреплял одну накладку с фальшивыми вьющимися локонами за другой на настоящие волосы Ширли, точно так же он делал десятью годами раньше для другой «маленькой американской невесты» – Мэри Пик-форд[161]…

Ширли Темпл рассказывала, что при каждом удобном случае мамы и их дочки старались вырвать у нее по волоску, чтобы удостовериться, настоящие ли они. Точно так же люди поступали с Уорхолом и его париком.

Этот мир, мир звезд, искусственный и взбудораженный стимуляторами, стремительный и тревожный, невероятно жестокий и безумно забавный, с постоянными светскими вечеринками, со встречающимися на каждом шагу знаменитостями, с beautiful people[162], с непрерывным гулом сплетен, умело отточенными и завуалированными колкостями, со вспышками фотоаппаратов, раздачей автографов, секретарями, телохранителями, лимузинами, будет для Уорхола более желанным, чем мир художников.